— Я… я утратил контроль. Теперь чую запах Аквилона. Я… Тринадцатое помещение, ангарная палуба левого борта.
Аргел Тал ворвался сквозь огромные двери в док десантных кораблей.
Перед ним вспыхнули кормовые огни «Восходящего солнца», и катер через заградительное поле с ревом вырвался в космос.
Ангар огласился воплем Аргел Тала.
— Брат! — закричал Ксафен. — Брат!
Они бегут, чтобы спрятаться. Добыча направляется на поверхность.
— Они убегают от нас. — Аргел Тал включил общий канал. — Они бегут на планету. Балок! Определить траекторию «Восходящего солнца»! Всем батареям, взять на прицел тот корабль и стрелять по готовности.
— Нет! — воскликнул Ксафен. — Эреб хочет получить их живыми!
— Мне наплевать, чего хочет Эреб. Пусть падают на поверхность, охваченные пламенем.
«Де Профундис» развернулся по широкой дуге. Как и большинство других кораблей флотилии, он сильно пострадал во время сражения в космосе и теперь неохотно повиновался командам. Сигналы и указания цели мгновенно были переданы на все находящиеся суда Несущих Слово, и семь из них открыли стрельбу, извергнув в пространство невероятно мощный заряд в надежде накрыть небольшой катер.
После старта «Восходящего солнца» с ангарной палубы «Де Профундис» прошло меньше минуты, когда объятый пламенем десантный катер ворвался в атмосферу Исстваана V. Его тепловые щиты от перегрузки в ходе неуправляемого спирального падения приобрели оранжевый оттенок.
Линкор «Дирж Этерна» отрапортовал о попадании.
Аргел Тал прислушивался к спорам в воксе и докладу магистра флота о том, что «Громовой ястреб» бесконтрольно падал, но не был уничтожен окончательно. Еще будет время обсудить попытку «Дирж Этерна» получить почести, но не сейчас.
— Гал Ворбак собраться на штурмовой палубе, — приказал он. — Подготовить десантную капсулу.
Десантный катер лежал на боку грудой искореженного и перекрученного металла.
Красные обломки корпуса разлетелись по окружающей равнине, а один двигатель еще натужно кашлял, испуская клубы дыма, слишком густые и маслянистые для нормальных выхлопных газов. Почти на сто метров от места окончательной остановки тянулась пропаханная в почве борозда, отмечавшая место падения «Громового ястреба», в конце концов уткнувшегося в развалины городской стены. Эти изъеденные ветром и осадками камни стояли часовыми вокруг давно покинутого города, бывшего пристанища забытой цивилизации. От удара корабля со стены слетели остатки кладки, и камни дождем посыпались на исковерканную броню, завершая разрушение.
На Исстваане V близился рассвет, и небо над местом крушения посветлело. Над горизонтом поднималась непримечательная звезда, скорее белая, чем желтая, и слишком далекая, чтобы обеспечить тепло. На другом конце континента еще догорал погребальный костер.
Сквозь раскрытые челюсти он втянул холодный предрассветный воздух, ощущая в дуновении ветра привкус горящего масла. Его братья, алые сородичи, рыскали вокруг, осматривая обломки корабля в поисках хоть какого-то следа.
— Они не так давно упали, чтобы спрятаться, — угрожающим тоном заметил Ксафен.
Рядом с ним всем громадным телом подергивался Малнор, пуская изо рта ядовитые слюни. Торгал, словно нелепая обезьяна, запрыгнул на корпус разбитого судна и старался забраться повыше, цепляясь за металл своими костяными клинками. Он жадно принюхивался, отчего слепое лицо постоянно морщилось. Аргел Тал бродил вокруг корабля, его когти то сжимались в ребристые кулаки, то снова вытягивались смертоносными клинками. Одиннадцать оставшихся в живых Гал Ворбак, словно стая пустынных шакалов, окружили разбившийся «Громовой ястреб», выискивая добычу. Охота оказалась недолгой.
— А вот наконец и Алый Повелитель. — Неискреннее приветствие Аквилона прозвучало с неприкрытой язвительностью. — Явил свою истинную сущность тем, кого предал.
Кустодес вышли из тени сломанного крыла, непринужденно держа в руках оружие. Каждый из них излучал несокрушимую уверенность. Они твердо шагали вперед, расправив плечи, в поцарапанных и побитых, но в общем целых доспехах.
Гал Ворбак сомкнули круг. Три золотых воина, оказавшиеся в центре алого кольца, встали спиной к спине. Они не могли противопоставить Несущим Слово ничего, кроме брони, украшенной на груди императорскими орлами, и клинков, которые поднимали только ради служения Императору. Из всех легионов Астартес лишь один был удостоен чести носить символ аквилы на броне — это некогда благородные Дети Императора, ставшие теперь ядром мятежа Воителя. Но это были Кустодес Императора, и их право не вызывало ни малейших сомнений. Кустодес носили аквилу чаще, чем сами примархи. Изображения орлов, сжимающих в когтях молнии, сияли на их броне чистым серебром. Оба символа возвышения Императора больше не объединялись нигде, кроме доспехов его избранных телохранителей.
Охотники подошли ближе. Идущий впереди Аргел Тал на мгновение пожалел, что Кустодес не открыли по ним стрельбу. Возможно, после сражений на борту корабля у них закончились боеприпасы, а возможно, они предпочитали завершить дело чисто — не болтерами, а клинками.
— Ты убил Кирену, — произнес он довольно неразборчиво из-за собственной ярости и кислотной слюны, скопившейся во рту.
— Я казнил изменницу, хранившую свидетельства прегрешений легиона. — Аквилон направил клинок на искаженное лицо Аргел Тала. — Во имя Императора, во что ты превратился? Это же кошмар, а не человек.
— Мы — истина! — рявкнул Ксафен пойманным в капкан Кустодес. — Мы Гал Ворбак, избранники богов.
Несущие Слово с каждой секундой придвигались все ближе. Петля вокруг Кустодес затягивалась.
— Посмотрите на себя! — изумленно воскликнул Аквилон. — Вы отвергли замысел Императора о совершенстве. Вы отреклись от всего, что означает быть людьми.
— Мы никогда не были людьми! — Вместе со словами из пасти Аргел Тала вырвались брызги шипящей слюны. — Мы. Никогда. Не. Были. Людьми. Нас забрали из семей, чтобы вести Бесконечную Войну во имя тысячи обманов. Ты думаешь, нам легко нести эту истину? Взгляни на нас. Взгляни на нас! Человечество примет богов или канет в забвение. Мы видели, как пылает Империум. Мы видели, как вымирают народы. Мы видели, как это происходит, как происходило раньше. Это цикл жизни Галактики, подчиняющийся смеющимся и жаждущим богам.
В голосе Аквилона не было других эмоций, кроме доброты, и от этого его слова звучали еще более жестоко:
