”Жители улья Хельсрич. По всей планете звучат первые сирены. Не беспокойтесь. Не беспокойтесь. Вражеский флот вошёл в систему. Мощь Линейного флота Армагеддона и самого большого в имперской истории флота Адептус Астартес стоит между нашей планетой и врагом. Не беспокойтесь. Продолжайте ежедневно молиться. Верьте в Бога-Императора Человечества. Это всё”.
В командном центре Гримальд повернулся к ближайшему офицеру у вокс-передатчика.
— Ты. Соедини меня с флагманом Чёрных Храмовников ”Вечный Крестоносец", немедленно.
Человек от такой близости к астартес сглотнул, его кожа побледнела.
— Я.. мой повелитель. Я координирую…
Чёрный кулак рыцаря обрушился на стол. — Выполняй.
— Д-да, мой повелитель. Секунду, пожалуйста.
Офицеры штаба Саррена взволнованно переглядывались. Гримальд не обращал на них внимания. Секунды длились с раздражающей медлительностью.
— ”Вечный Крестоносец” готовится открыть огонь по вражескому флоту, — произнёс офицер.— Я могу отправить сообщение, но их двухсторонняя связь закрыта без введения командных кодов. У вас есть эти коды, повелитель?
У Гримальда действительно были коды. Он посмотрел на испуганного связиста и на взволнованные лица штабистов, сидевших за столом.
"Я веду себя как дурак. Моя ярость ослепляет меня — мешает исполнять мой долг". Чего же он действительно ожидал? Что Хелбрехт отправит за ним ”Громовой ястреб” и позволит участвовать в славной орбитальной битве наверху? Нет. Его направили сюда, в Хельсрич, и никакая иная судьба не ждёт его.
"Я умру на этой планете" — снова вернулась мысль.
— У меня есть коды, — ответил рыцарь, — но сейчас не крайняя необходимость. Просто пошлите сообщение в их входящие логи без требования ответа: ”Сражайтесь хорошо братья”.
— Отправлено, повелитель.
Гримальд кивнул. — Благодарю. Он повернулся к собравшимся офицерам и склонился над изображением гололита, упираясь в стол пальцами в латных перчатках.
— Простите мою несдержанность. Нам ещё нужно спланировать свою войну, — произнёс самые трудные слова в своей жизни рыцарь. — И защитить свой город.
До самой гибели ночи воины Крестового похода Хельсрич сносили горечь и гнев со всем возможным достоинством, какого только можно было ожидать от них. Но это было нелегко. Нелегко находиться в городе с несколькими миллионами напуганных душ, в то время как над грязными облаками сотни и сотни их боевых братьев высекали свою славу из стали и плоти старинного и ненавистного врага. Чёрные Храмовники по всему городу смотрели ввысь, словно красные линзы их шлемов могли пронзить презренные облака и увидеть священную войну над ними.
Гнев Гримальда был и физической болью. Она пылала позади глаз, текла кислотой по венам. Но он справился с этим, как и должен был. Реклюзиарх сидел за столом со стратегами, и соглашался с ними, не соглашался, одобрял и спорил.
В какой-то момент шёпот распространился по залу. Он был подобен змее, ползущей от человеческих ртов к человеческим ушам, старающейся избегать гневного облачённого в чёрное рыцаря астартес. Когда полковник Саррен откашлялся и объявил, что два флота сошлись в битве, Гримальд просто кивнул. Он услышал первый шёпот ещё за тридцать секунд до Саррена — потрескивающие голоса раздающиеся из вокс-наушников станций связи.
Началось.
— Мы должны отдать приказ, — тихо произнёс Саррен переговаривающимся координирующим офицерам.
Гримальд повернулся к вокс-офицеру с которым он говорил прежде. На этот раз, Храмовник посмотрел на его звание. Офицер увидел как серебреный череп кивнул в его направлении.
— Лейтенант, — произнёс рыцарь.
— Да, реклюзиарх?
— Отдайте приказ всем имперским силам в Хельсриче. Вводится военное положение. — Он почувствовал, как от серьёзности произносимого пересохло горло.
— Закройте город.
Четыре тысячи противовоздушных башен вдоль стен города пришли в боевую готовность и нацелили многоствольные орудия в небо.
На бесчисленных шпилях и крышах мануфакторий оборонительные лазеры сделали то же самое. Ангары и склады, переделанные для использования военно-морскими эскадрильями, подготовили короткие рокритовые взлётно-посадочные полосы, необходимые истребителям с укороченным взлётом и посадкой.
Одетые в серую униформу корабельные солдаты патрулировали периметр, охраняя позиции и действуя практически независимо от остального улья.
По всему городу недавно установленные импровизированные контрольно-пропускные пункты стали баррикадами и аванпостами готовыми остановить прорвавшегося за стены врага. В тысячах зданий, служивших бараками для Имперской гвардии и ополчения закрывали броневыми щитами окна и двери.
Объявления из вокс-башен приказывали гражданам улья, не занятых на жизненно важных производствах оставаться в своих домах, пока не прибудут гвардейцы и не сопроводят их в подземные убежища.
Магистраль Хель — жизненная артерия улья, была перекрыта контрольно-пропускными пунктами гвардии, расчищающими её от гражданских машин, освобождая место для танков и шагающих ”Часовых” быстро громыхающих в походном построении, растянувшемся более чем на километр. Подразделения бронетехники сворачивали, как только оказывались в городе.
Хельсрич был закрыт и его защитники сжимая своё оружие смотрели в промозглое небо.
Невидимые никем в городе, сто рыцарей — разделённые расстоянием, но объединённые кровью полубога в их венах — преклонили колени в молчаливой молитве.
Спустя восемнадцать минут после начала воя сирен, случилась первая серьёзная проблема с развёртыванием войск. Представители Легио Инвигилаты потребовали разговора с командующим улья.
Спустя сорок две минуты вспыхнул первый порождённый паникой бунт.
Я задаю Саррену обоснованный вопрос и он даёт мне ответ, который я совсем не хочу слышать.
— Три дня, — говорит он.
Инвигилате нужно три дня. Три дня, чтобы закончить монтировать и вооружать титанов в пустошах, прежде чем они могут быть развёрнуты в городе. Три дня до того как они смогут войти в огромные ворота в неприступных стенах улья и занять свои позиции в городе согласно принятому плану действий.
И затем Саррен делает всё ещё хуже.
— Через три дня они решат, должны ли они прийти к нам на помощь или развернуться вдоль реки Болиголова вместе с остальной частью их Легио.
Мне потребовалось значительное усилие, чтобы подавить ярость. — Существует вероятность, что они даже не придут к нам на защиту?
