Олег же быстро пополз к колючей проволоке. Яснее ясного, что они внутри периметра какой-то военной базы, захваченной имперцами. И беглецов переловят, как мечущихся по загону баранов. Единственный крохотный шанс – уйти в одиночку, сполна использовав время, которое потратят имперцы на охоту за остальными…
За спиной стреляли – короткими, скупыми очередями. Наверное, экипаж десантного глайдера… Откинули колпак и пустили в ход личное стрелковое. Оборачиваться и проверять свою догадку Олег не стал, каждая секунда на счету…
Проволока оказалась старая, ржавая, но голыми руками все равно не порвать… Однако за последний год Олег сталкивался с самыми разными препятствиями, отделяющими курсанта от возможности совершить вылазку в город, не санкционированную начальством. И неплохо научился преодолевать те препятствия…
Расчет оказался точным: прополз вдоль заграждения пару-тройку метров и обнаружил небольшую ямку, достаточную, чтобы протиснуться под колючкой. Вообще-то такие неровности рельефа, способные послужить лазейками, полагается заливать пенобетоном, но… Но работу эту выполняют солдаты, тоже бегающие в самоволку. И особо не перетруждаются.
Олег ужом просочился под проволокой, чувствуя, как шипы раздирают на спине форму, царапают тело… Нет, эту ямку явно никто еще в аналогичных целях не использовал…
Кое-как протиснулся, бросил быстрый взгляд назад. Стрельба там стала гуще, к глайдеру присоединились и включились в охоту еще три или четыре наземных машины, их прожектора раздирали темноту колоннами слепящего света.
Хотелось вскочить на ноги, побежать, – Олег сдержался. Быстро пополз в прежнем направлении… Раз его не заметили сразу, глупо впадать в панику и подставляться под прожектора и пули.
Как выяснилось, он ошибался, – его все-таки заметили. И выяснилось это очень скоро.
Одна из машин отделилась от остальных, вернулась к тому месту, где выпрыгивали беглецы. Подкатила к самой колючке, светила прожектором – как раз в сторону затаившегося Олега. Он уже не полз – лежал, плотно-плотно втиснувшись в траву. Огромное пятно ядовито-белого света наползло, осветило все вокруг, можно было разглядеть каждую травинку. Источник света располагался невысоко, и мельчайшие неровности почвы давали тени – черные, очень вытянутые, Олег надеялся, что они замаскируют, спрячут, спасут…
Световое пятно прекратило свое медленное движение. Загрохотал усиленный мегафоном голос:
– Поднимайся! Руки за голову!
Олег прикусил губу, больно, до крови. И лежал, не шевелясь. Ему показалось, что лежит он все-таки не в самом центре высвеченного пятна, – ближе к краю. Может, имперцы берут на испуг? Лишь делают вид, что заметили его?
– Вставай, говорю! Пристрелим ведь! – в голосе появились нетерпеливые нотки.
Олег лежал. Накатило странное какое-то равнодушие к собственной дальнейшей судьбе. Пристрелят? Пусть! Разрежут проволоку, подъедут, поднимут пинками и снова скрутят руки? Пусть… Пусть делают, что хотят. А он не шевельнется.
Кажется, мегафон прогрохотал что-то еще… Олег отключился, не вслушивался. Внимательно разглядывал оказавшуюся перед носом метелочку остролиста, зачем-то начал считать крохотные, прижатые к стеблю соцветия. Чет или нечет? Жить или умереть?
До конца сосчитать не успел. Пятно света рывком сдвинулось – теперь прожектор светил далеко вперед: вправо-влево, вправо-влево…
Слышались голоса, другие, негромкие, – похоже, имперцы не отключили свой матюгальник, но говорили не в его микрофон, а между собой. Один кусочек фразы Олег расслышал: «…точно, один сюда…», – и понял, что ничего не закончилось. Патовая ситуация – они не видят его, он не может пошевелиться – долго не продержится. Обязательно должна быть у охраны базы техника, обнаруживающая людей, для которой темнота не помеха. И ее наверняка подвезут, лишь только покончат с остальными беглецами.
Выстрелы грянули неожиданно – длинная очередь из чего-то крупнокалиберного. Прожектор светил в сторону, и Олег понял: стреляют не в него. Быстро взглянул в освещенный сектор, успел заметить в отдалении еще один ряд колючки и темную фигуру рядом с ним – падающую с нелепо раскинутыми руками…
И все закончилось. Прожектор погас. Машина взревела мотором, развернулась и быстро покатила туда, где до сих пор раздавались выстрелы.
Вот как… Значит, кто-то из беглецов совершил тот же маневр, что и Олег. И получил предназначенную Олегу пулю. Может, еще жив? Но наверняка тяжело ранен – падал тяжело, мертво, живые залегают совсем не так…
Олег понимал, что вытащить отсюда раненого не сможет, далеко с такой ношей не убежать, не уползти… Но отчего-то быстрыми перебежками двигался туда, где упал спасший его человек.
Легко мог промахнуться в темноте, направление запомнил лишь приблизительно. Однако повезло – споткнулся о лежащее тело. «Или не повезло?» – мелькнула нехорошая мыслишка.
– Жив? – спросил Олег негромко.
Молчание. Он наклонился, пощупал… Что за чертовщина… Зимняя шинель, разодранная пулями, а под ней…
Он засмеялся – тихо, почти беззвучно.
Спас его не человек… Чучело. Пугало. Такие же подобия людей, облаченные с старую списанную форму, стояли и вокруг взлетно-посадочной полосы их полигона, отпугивали воргалов: эти четырехкрылые создания летают большими стаями, и если столкнутся в воздухе с боевой машиной, набьются в воздухоприемники штурмовика или бота, – всё, конец вылету, совершай вынужденную посадку.
Наверное, с ним случилась затяжная истерика, – неудивительно после такого дня и такой ночи… Олег смеялся и не мог остановиться. Смеялся, когда сдирал с манекена шинель и набрасывал на колючку. Смеялся, когда перелезал. Смеялся, когда шлепал по воде небольшого ручейка, уже за периметром базы. И, долго шагая ночной степью, тоже продолжал негромко подхихикивать.
А когда перевалил невысокий холм и увидел внизу город – дома, освещенные самыми первыми лучами восходящего солнца – захохотал в полный голос.
Жив… Самое главное – жив. Город наверняка уже заняли имперцы – неважно… Найдет подпольщиков, уйдет к партизанам, будет драться… Мы, господа кровопийцы, свою новую жизнь никому не отдадим, и не мечтайте.
Мы никогда не сдадимся!
