— Если мне дозволено будет сказать, мамзель!..
— Что?! — переспросила Северин, прикладывая ладонь к уху. Огромные церемониальные горны на вершинах улья и главного зиккурата Кузницы снова затрубили. Оглушительный рев покатился по улью, перекрывая слова Готча, как крупнотоннажный посадочный модуль над головой перекрывал солнечный свет.
— Если мне дозволено будет сказать, мамзель, зрелище еще то! — повторил Готч.
— Это так, майор, — согласилась она.
С парапета Заветных садов, рядом с корпусами Муниторума, им были видны внутренние террасы середины улья, улицы и провалы, колокольни и пилоны, штабели и шпили, вся целиком площадь Киодра и Марсово поле, за которым темным утесом возвышался бастион Высокой Кузницы. Его детали скрадывало расстояние и бесцеремонно перекрытый свет. К западу от них вздымалась вершина Ореста Принципала — гора огней, откуда в кои-то веки лучи вечернего солнца ушли раньше.
Огромный посадочный модуль завис менее чем в километре над самыми высокими шпилями улья, вызывая жгучее недоверие своей массой и пренебрежением гравитацией. Из открытых в днище трюмов падали столбы неяркого света, мягкого, как отблеск луны. Крановые суда — огромные, как целые ульевые штабели, но крошечные на фоне корабля-матки — медленно сновали в воздухе, переправляя свой массивный груз на Марсово поле. Они двигались, словно улитки по стеклу: тягуче, будто прилипая к воздуху.
— Как он там висит? — вслух поинтересовался Готч.
— Я притворюсь, что это был риторический вопрос, майор, — откликнулась Северин.
Готч кивнул.
— Вот и хорошо, потому что я не смогла бы на него ответить.
По всему улью, на каждой башне и кампаниле, трезвонили колокола, но не зловеще, как перед войной. Это был ликующий благовест. Прибыл Легио Инвикта.
Казалось, все население огромного улья высыпало на улицы, чтобы увидеть и отпраздновать этот момент. Этта Северин отмечала, как растет толпа внизу, забивая провалы и авеню, террасы акведуков, каждый балкон и подходящее для наблюдения место, восторженно шумя, рукоплеща, размахивая флагами и знаменами: кто — самодельными, сшитыми ради такого случая, кто — почтительно развернутыми старинными символами имперского и орестского величия.
Народные массы были усеяны вкраплениями красного. Служители Механикус появлялись из своих фабрикаториев в ошеломляющих количествах, смешиваясь с гражданским населением и приветствуя избавление.
— Вон еще один, — заметил Готч, указывая на восточную часть небосвода.
В дымчатой синеве вечернего неба, за границами улья, из-под края огромного посадочного модуля над головой, Северин увидела второй сверхтяжелый корабль в сорока километрах отсюда. Бледный призрак, похожий на вытянутую дневную луну, висел в ожидании своей очереди подойти к улью, как только уйдет первый модуль.
Горны зазвучали снова, вызвав очередной рев наблюдающей толпы, который покатился, меняя высоту звука, с улицы на улицу, через весь улей. Войсковые транспорты, крошечные по сравнению с крановыми судами-трудягами и их громоздким грузом, начали опускаться на Марсово поле из трюмов модуля.
— Пехота, — произнес Готч.
— Скитарии, — поправила Северин.
— Они самые, — кивнул Готч. — Не похожи на Гвардию, я слыхал. Не простые солдаты. Все напичканы железом и бионикой.
— Ты сам никогда их не видел? — спросила Северин.
Готч пожал плечами.
— Видел пару раз, конечно. Если живешь тут, то поневоле увидишь. На парадах, на церемониях, всякое такое. Но ни послужить, ни повоевать вместе не доводилось.
— Здесь у них будет возможность показать, чего они стоят на самом деле, не так ли, майор? — спросил она.
Он засопел.
— Здесь у каждого будет возможность показать, чего он стоит на самом деле, мамзель.
Северин посмотрела на часы. Он опаздывал, но жаловаться ей было, в общем, не на что. Они договорились о встрече через курьеров, и он вроде бы согласился безо всяких колебаний, что она приняла за добрый знак. Место встречи — Заветные сады — выбрал он. Она прекрасно понимала почему, и это не из-за зрелища. Экзекутор-фециал решил поиграть в игры с самого начала. Она прокляла про себя бессмертную душу губернатора Алеутона за то, что тот взвалил эту тягостную обязанность на ее плечи.
Северин набрала в грудь воздуха и испробовала один из своих мысленных приемов, чтобы успокоиться, — но безуспешно. Она чувствовала себя неготовой. Потратила два дня, изучая протоколы, архивы и выжимки отчетов, пытаясь добавить что-нибудь к тому, что уже знала о Механикус и их обычаях. Но поняла лишь, как мало знает Империум, если говорить честно. «Механикус — отдельная раса», — сказал Алеутон.
— Без шуток, — прошептала она.
— Мамзель? — спросил Готч.
— Ничего. Неважно. Я просто разговаривала сама с собой.
Все файлы, все данные доказывали, что есть не только те вещи, о которых она не знала, но и те, о которых она не знала, что она не знала.
— Нет, мамзель, — подтолкнул ее Готч. — Я в смысле… он здесь.
Глотнув от неожиданности воздуха — вдох перешел в неловкий кашель, который с трудом удалось сдержать, — она обернулась.
Экзекутор-фециал приближался к ним через окутанные сумерками лужайки Заветных садов. Он был поразительно высок и беспощадно красив, со скулами словно из-под резца скульптора и короткими серебряными волосами. Облаченный в мантию цвета сажи, он шел длинным элегантным шагом танцора, совсем не похожий на служителя Механикус, совсем не похожий. Выдавал его только изумрудный отсвет в глазах.
Его сопровождал худощавый бритоголовый юноша с невыносимо умными голубыми глазами. Юноша, ростом значительно ниже экзекутора, был также одет в черное. «Его фамулюс. Это, скорее всего, его фамулюс, — подумала Северин. — Зонне. Фамулюс — это ученик или адепт-стажер».
Экзекутор, заметив ее, улыбнулся. Теплая человеческая улыбка удивила Северин даже больше, чем все остальное.
— Как я выгляжу? — шепнула она уголком рта Готчу, разглаживая на боках свое простое серое платье.
— Как я выгляжу, мамзель? — задал встречный вопрос он.
Удивленная, она перевела взгляд на Готча. Ритуальным доспехам, в которых встретил ее двумя днями ранее, он предпочел боевое облачение. Массивную фигуру обтягивал матово-коричневый облегающий комбинезон с ремнями цвета хаки. Кожаные сапоги и краги туго зашнурованы. Формованный шлем, наподобие кадийского, застегнут под подбородком, в ручищах — матово-черный хеллган.
— Ты выглядишь… впечатляюще, — ответила она.
