Фрэнк Херберт - Бог-Император Дюны

Она повернулась и взяла холодные руки Айдахо в свои. Она осторожно вывела его из пещеры на свет, где все еще болталась веревка, свисающая с Барьерной Стены, где их ждали перепуганные Музейные Свободные.

«Жалкий материал для созидания нового мироздания», — подумала она, — «оно и они должны будут пойти в дело. Айдахо требует мягкого соблазнения, заботы, из которой, ВОЗМОЖНО, появится любовь.»

Когда она поглядела вниз на реку, туда, где поток вырывался из рукотворного ущелья и растекался по зеленым землям, она увидела, как ветер с юга гонит в их направлении темные облака.

Айдахо убрал руки из ее рук, но, вроде бы, присмирел.

— Контролеры погоды становятся все ненадежнее, — сказал он. Монео считал, что это работа Космического Союза.

— Насчет такого мой отец редко ошибался, — сказала она. — Ты должен будешь в этом разобраться.

В Айдахо внезапно вспыхнула память о серебряных кусочках песчаной форели, убегающих с тела Лито в реку.

— Я слышала Червя, — сказала Сиона. — Рыбословши последуют за тобой, а не за мной.

И опять Айдахо ощутил это искушение, испытанное им на обряде Сиайнока.

— Еще посмотрим, — сказал он. Он повернулся и поглядел на Сиону. — Что он имел ввиду, когда говорил, что икшианцы не способны сотворить арафел?

— Ты не прочел всех его дневников, — сказала она. — Я покажу их тебе, когда мы вернемся в Туоно.

— Но, что это такое арафел?

— Облака Тьмы святого страшного суда. Старая история. Ты найдешь все это в моих дневниках.

Выдержка из тайного резюме Хади Бенота об открытиях в Дар-эс-Балате:

Здесь предлагается доклад Меньшинства. Мы, разумеется, подчинимся решению Большинства. Для дневников из Дар-эс-Балата необходимы тщательный отбор предназначенного к публикации, редактирование и цензура, но наши доводы должны быть услышаны. Мы понимаем какие интересы Святой Церкви здесь затронуты, не забываем и о политических опасностях. Мы солидарны с желанием Церкви, чтобы Ракис и Святой Заповедник Расчлененного Бога не стали «аттракционом для глазеющих туристов».

Однако, теперь, когда все эти дневники находятся в наших руках, когда их подлинность подтверждена и они переведены, проступает ясная форма «Проекта „Атридесы“». Поскольку Бене Джессерит специально развил во мне способность понимать моих предков, я испытываю естественное желание приобщиться к обнаруженной нами модели — которая не просто отражает путь от Дюны до Арракиса и обратно к Дюне, а затем до Ракиса.

Интересы истории и науки должны быть соблюдены. Дневники проливают новый свет на наше собрание личных воспоминаний и биографий с Дней Данкана, и Сторожевой Библии. Мы не можем оставить без внимания такие привычные клятвы, как: «Клянусь тысячью сыновей Айдахо!» и «Клянусь девятью дочерьми Сионы!» В свете открывшегося из этих дневников приобретает новое значение устойчивый культ сестры Чинаэ. И, разумеется, церковная характеристика Иуды-Найлы заслуживает тщательной переоценки.

Мы, представители Меньшинства, должны напомнить политическим цензорам, что песчаные черви в их ракианском заповеднике производят слишком мало спайса, для нашего снабжения, чтобы это стало альтернативой икшианской навигационной машине, а крохотное количество контролируемого Церковью меланжа не может составить реальную коммерческую угрозу продуктам тлейлаксанских чанов. Нет! Мы доказываем, что миф Устной Истории, Сторожевая Библия и даже святые книги Разделенного Бога должны быть сравнены с дневниками из Дар-эс-Балата. Каждая историческая ссылка на Рассеяние и на времена Голода, должна быть пересмотрена в новом контексте! Чего нам бояться? Ни одна икшианская машина не может сравниться в способности с потомками Данкана Айдахо и Сионы. Сколь многие мироздания мы заселили? Никто даже догадаться не может. Ни один человек никогда не узнает. Страшится ли Церковь случайного пророка? Мы знаем, что провидцы не могут ни ВИДЕТЬ нас, ни предсказать наши решения. Никакая смерть не может постичь все человечество разом. Должны ли мы, Меньшинство присоединиться к нашим собратьям по Рассеянию, прежде, чем нас расслышат? Должны ли мы покинуть родной для человечества космос, оставив его в невежестве и без знаний? Если Большинство заставит нас удалиться — вы знаете, нас никогда больше нельзя будет отыскать!

Мы не хотим уходить. Нас удерживают здесь ЖЕМЧУЖИНЫ в песке. Нас восхищает то, что Церковь в своих ритуалах трактует эти жемчужины как «солнце понимания». Разумеется, ни один разумный человек не может избежать в этом отношении откровений дневников. Предположительно мимолетные, но жизненно важные достижения археологии должны дождаться своего дня! Точно так же, как примитивная машина, с помощью которой Лито II спрятал свои дневники, может научить нас лишь эволюции наших машин, точно так же древнему сознанию можно позволить обращаться к нам. Было бы преступлением и против исторической точности и против науки, если бы мы отказались от попыток установить контакт с теми «жемчужинами сознания», на которые указали нам эти дневники. Затерян ли Лито II в бесконечном сне или его можно пробудить в наше время, полностью восстановить его самосознание — хранилище исторической точности? Как может Святая Церковь страшиться такой правды?

Мы, Меньшинство, не испытываем сомнений, что историки должны прислушаться к этому голосу, исходящему из самых наших начал. Пусть нам останутся лишь дневники, мы их должны выслушать. Мы должны прослушивать их по меньшей мере столько же лет, сколько эти журналы были сокрыты от нас. Не будем делать попыток предсказывать открытия, которые еще могут быть сделаны на этих страницах. Мы можем только сказать, что они, наверняка, будут сделаны. Как можем мы повернуться спиной к такому важнейшему наследству? Как сказал поэт Лон Брамлис: «Мы — фонтаны сюрпризов!».

Джаггернаут — образ из индийской мифологии, олицетворение слепой и жестокой всесокрушающей силы.

Моралите — пьеса назидательного характера; здесь: сильный шок, вызванный посредством инсценировки ситуации.

deja vu (франц.) — обман памяти, навязчивое впечатление, что с тобой это уже один раз было.

Берсеркеры — отчаянные воины из древнескандинавских легенд, перед которыми никто не мог устоять.