Ловлю взгляд крайнего стрелка и понимаю — он готов нажать на курок. Остальные тоже. Увы, я — не Темуджин. Вспышка ярости окончательно выматывает меня, но не приносит нам никакой пользы. Счет идет на секунды.
Пронзительный крик, похожий на клекот орла, разносится между скал. Из пещеры выбегает старик в зеленом плаще. Длинные пряди свисают на изрезанное морщинами лицо, борода расчесана надвое и заплетена в косы. Этот человек настолько стар, что его седые волосы пожелтели, как осенняя трава. Не переставая кричать, старик семенит к великану с секирой, машет перед его невозмутимым лицом скрюченным черным пальцем. Потом он подходит ко мне, с явным благоговением касается края медицинского халата. На Нефедова старик тоже обращает внимание, оглаживая бритую голову профессора.
И торжествующе кричит, потрясая руками:
— Пилилак! Пилилак!!
Дальше происходит что-то невообразимое. Стрелки опускаются на одно колено, кладут ружья на земли и склоняют головы, прижимая правые руки к груди. Здоровяк с секирой чуть медлит и следует примеру своих людей. То же проделывает и старик.
Они кланяются нам!
— Чертовщина какая-то, — недоуменно шепчет Нефедов.
У меня все плывет перед глазами. Земля уходит из-под ног. Последнее испытание оказалось соломинкой, сломавшей спину верблюда. Я падаю на бок, больно ударившись локтем. Все заволакивает тьма…
В себя прихожу от яркого света. Рядом с моим лицом покачивается пылающий факел. Я тоже покачиваюсь, лежа на полотняных носилках. Вокруг — темнота. Впереди угадывается свет еще одного факела. Соображаю, что меня несут через пещеру, Прислушиваюсь и различаю сквозь шорох шагов голоса. Один принадлежит Нефедову, второй — старику, который остановил расстрел. Они о чем-то беседуют, время от времени громко повторяя слова. Иногда Нефедов ругается — старик, видимо, не понимает профессора.
«Он сказал, что этих людей называют калаши, — мысли мои разбегаются, как весенние ручейки. Судя по всему, опять поднялась температура. — Калаши, калаши… Никогда не слышал о таких. Светлые волосы, светлые глаза, «громовые знаки»… Интересно, куда они меня несут?»
Факел выхватывает из темноты желтоватую стену пещеры. С нее скалятся какие-то зубастые чудища. От неожиданности дергаюсь, потом понимаю, что это фрески. Наскальные рисунки. Но испуг не проходит бесследно — я теряю сознание…
Полумрак. Я лежу, укрытый мягкой шкурой, на лежанке у стены. Надо мной сквозь дымовое отверстие в потолке синеет кусочек неба. Возле него подвешены на крюках какие-то темные предметы, наверное, обереги от злых духов. В очаге потрескивают дрова. Пахнет травами и вареным мясом. Хорошо, спокойно. Ничего не болит, ничего не волнует. Ничего не нужно делать. Можно просто лежать, смотреть на небесную заплатку в потолке и улыбаться.
Скорее всего, я умер. Душа моя перенеслась через годы и расстояния и воплотилась в теле человека из какой-то далекой эпохи. Быть может, даже в теле древнего монгола. Точно, я в юрте! А вокруг расстилается бескрайняя степь, напоенная ароматами разнотравья. У меня наверняка есть жена, дети, стадо овец, пара волов и верный конь. Вечное Синее небо благосклонно к своему сыну — в моем курене достаток и благополучие.
Быть может, я — Темуджин? Не исключено. Видимо, серебряный конь сделал меня тем, чью судьбу я наблюдал в течение долгого времени, с кем я практически сроднился. Меня ждет жизнь, полная великих свершений. Вот сейчас в юрту войдет Борте и скажет: «Вставай, лежебока! К нам скачут твои верные нукеры Боорчу и Джелме. Они везут благие вести. Вставай, солнце уже высоко».
Я слышу шаги. Неужели и вправду Борте?
В юрту входит девушка. Она прекрасна. Высокая, стройная, в сером платье с вышивкой и шерстяной безрукавке, девушка похожа на принцессу из сказки. У нее длинные золотистые волосы, заплетенные в косы, на голове пестрая шапочка, расшитая кусочками лазурита и бирюзы. Чуть вздернутый нос, полные губы, плавная линия шеи. И глаза. Огромные, густо-синие, в опушке длинных ресниц. Девушка улыбается, ставит на низенький столик глиняный горшок. Над посудиной поднимается пар.
Это не Борте. И лежу я не в юрте, потому что не бывает юрт с каменными стенами. Где же я?
И кто я?
Красавица подходит ко мне, продолжая улыбаться. Она певучим голосом произносит несколько фраз на непонятном языке, откидывает укрывающую меня шкуру.
Черт, я голый! Совсем, не считая фигурки коня на шее. Пытаюсь вернуть шкуру на место, прикрыться — и понимаю, что не могу пошевелиться от слабости. Девушка тихонько смеется, подхватывает горшок и начинает намазывать меня остро пахнущей горячей жижей.
— Ты кто? — шепчу я.
— Ее зовут Телли, — раздается от порога знакомый голос. — гелли, дочь Атхи, князя махандов.
Нефедов! Я дергаюсь, приподнимаю голову, чтобы увидеть профессора. Девушка сгоняет с лица улыбку, сводит бровки над переносицей и легонько надавливает мне пальцами на лоб опуская голову на лежанку. Я не понимаю смысла сказанных ею при этом слов, но общая интонация узнаваема: «Больному нужен покой. Выйдите отсюда!».
Похоже, я угадал. Нефедов очень почтительно отвечает все на том же неизвестном мне языке, скороговоркой добавляе-по-русски:
— Артем, я зайду позже, поправляйся.
Он уходит. Намазав грудь, плечи и шею, Телли легко, словно мешок с сеном, переворачивает меня на живот и покрывает, варевом спину. Я изнываю от невозможности как-то сгладить неловкость ситуации. Нет, будь это все в больнице, а на месте золотоволосой девушки — медсестра, я бы не переживал. Врачей не надо стесняться, это все знают с детства. Но память уже вернулась ко мне. Я не в больнице. А Телли — никоим образом не медработник. И потом — она красивая. Она мне нравится, это я понял сразу, как только увидел девушку. Может быть, она понимает английский?
— Ду ю спик инглиш? — шепчу я, проклиная себя за тупость.
Ну, вот ответит она сейчас: «Йес, ай ду», — и что? Мои познания в английском ограничены двумя десятками фраз. Читать-переводить я еще могу, а вот говорить… Что я смогу ей сказать на языке Шекспира и Маргарет Тэтчер? «Май нейм из Артем», «Я лив ин юэсэса», «Ай эм стьюдент»? Да и какой я, к чертовой матери, стьюдент! Я — дезертир и убийца.
— Т-с-с-с! — интернационально просит помолчать Телли.
Закончив процедуру, девушка снова укладывает меня на спину, укрывает шкурой, чистой тряпицей вытирает руки — смотрит прямо в глаза долгим, внимательным взглядом, от которого у меня по коже начинают бегать мурашки. Она улыбается. Боже, как она улыбается!
Я знаю, на какого персонажа из мира живописи похожа эта девушка. Есть такой старинный портрет, написанный, кажется, Боровиковским. На нем изображена Мария Ивановна Лопухина, дочка графа Ивана Толстого, жена придворного егерьмейстера Лопухина. Телли выглядит как сестра Марии Лопухиной. Но как сестра более красивая и обаятельная. И, наверное, младшая. На вид дочери князя махандов не больше семнадцати.
