Чани плотно сжала челюсти, на скулах ее худощавого, детского пока личика обозначились желваки.
– Как скажешь, Усул. Давай поспешим.
Они побежали по коридорам корабля-невидимки, по известным им боковым проходам, где было мало камер слежения, а потом вбежали в одну из заброшенных кают. Интересно, что подумали о них наблюдатели?
– Я лягу, прежде чем начать. – С этими словами он сел на узкую кушетку. Она дала ему воды из крана, и он благодарно выпил. – Следи за мной, Чани.
– Да, Усул.
Он понюхал вафлю из пряности, гадая, сколько надо съесть, хотя и делал вид, что точно это знает. Запах сводил с ума, от него текли слюни, аромат устрашал.
– Будь осторожен, мой возлюбленный. – Чани поцеловала его в щеку, потом, поколебавшись, в губы, и, встав, отошла от кушетки.
Он съел целую вафлю, быстро, пока не сдали нервы, проглотив жгучую меланжу, потом отломил еще кусочек и съел его. Наконец, испытывая такое чувство, что шагнул со скалы в обрыв, он лег на спину и закрыл глаза. По телу уже побежали мурашки, он почувствовал онемение кожи. Организм начал расщеплять пряность, и он почувствовал, как выделяющаяся энергия начинает циркулировать по знакомым ей нервным путям тела из рода Атрейдесов. Он провалился в яму Времени.
Все погрузилось во тьму, он начал впадать в глубокий транс, заблудившись и начав искать путь внутри себя. Пауль различил какие-то вспышки, потом появилось лицо отца, герцога Лето, он увидел Гурни Халлека и холодную, как статуя, и величественно прекрасную принцессу Ирулан. На этом уровне мысли его расплывались, он не мог сосредоточиться. Он не мог сказать, были ли это реальные всполохи его собственной памяти или на поверхность просто всплыли в образной форме те факты, о которых он читал в архивах. Он слышал, как его мать, Джессика, читала ему слова грубой песни, которую пел Гурни, аккомпанируя себе на балисете, вспомнил он и безуспешные попытки Ирулан обольстить его. Но этого было мало, это было вовсе не то, что было ему нужно.
Пауль погрузился глубже. Пряность обострила образы, он видел их в таких отчетливых, но оторванных друг от друга подробностях, что ему стало трудно в них ориентироваться. Фрагменты внезапно соединились, и он воспринял истинное видение, в его мозгу вдруг взорвалась реальность. Он почувствовал, что лежит на холодном полу. Он истекает кровью, в боку у него глубокая ножевая рана. Он чувствует, как теплая кровь течет на пол. Его кровь. С каждым ударом слабеющего сердца лужа крови на полу становится больше.
Рана была смертельна, он понимал это, знал вполне определенно, как любой зверь, который, получив смертельную рану, уползает умирать. Разум мутился. Он попытался оглядеться, чтобы понять, где находится, увидеть, кто стоит рядом. Он хотел уйти и умереть там…
Кто его убил? Где находится место убийства?
Сначала он подумал, что это слепой проповедник умирает среди толпы на площади перед храмом Алии в знойном Арракине… но нет, это была не Дюна. Не было никакой толпы, не было палящего солнца. Пауль видел украшенный лепниной потолок и странный фонтан. Это был дворец, здание с куполом и колоннадой. Возможно, это был дворец императора Муад'Диба, похожий на модель, которую гхола строили в игровой комнате. Правда, там он уместился на полу. Но точно Пауль не мог это утверждать.
Потом он вспомнил об этом событии в том варианте, который он читал в библиотеке. Его ударил кинжалом граф Фенринг, в случае смерти Пауля дочь Фейда Рауты и леди Фенринг получала трон. Пауль тогда действительно едва не умер.
Был ли это реальный эпизод того страшного первого года его правления, в самое кровавое время его джихада? Видение было таким живым!
Но почему из всех возможных видений первым ему явилось именно это? В чем его значение?
Но что-то еще было не так. Эта память была неотчетливой и не оформленной, она не была устойчивой. Может быть, меланжа вообще не подействовала на скрытую, латентную память гхола? Что, если пряность лишь активировала знаменитое Атрейдесово предзнание? Может быть, это было видение того, что еще должно будет произойти?
Лежа на узкой кушетке и извиваясь, Пауль чувствовал боль от раны с невыносимой реальностью. «Как я могу это предотвратить? Действительно ли я вижу будущее, это, правда, видение того, как умрет тело этого гхола?»
Образы начали сливаться. Умирающий Пауль продолжал истекать кровью, лежа на полу, руки его были красны от крови. Подняв глаза, Пауль едва не задохнулся от удивления. Он увидел самого себя. Молодое лицо было похоже на то, которое он каждый день видит в зеркале. Но то было лицо злодея с лукавыми хитрыми глазами, этот человек злорадно смеялся.
– Ты же знал, что я тебя убью! – крикнул тот, другой Пауль. – Так что ты мог бы с равным успехом и сам всадить кинжал себе в бок. – Он жадно проглотил еще одну порцию пряности словно победитель, наслаждающийся своей добычей.
Пауль видел, как он сам смеется в то время, как жизнь постепенно уходит из него…
Пауль вывалился из тьмы небытия от резкого толчка. Мышцы и суставы страшно болели, но это было ничто по сравнению с болью от глубокой раны в боку.
– Он приходит в себя, – услышал он раздраженный и злой голос Шианы.
– Усул! Усул, ты слышишь меня? – Кто-то схватил его за руку. «Чани!»
– Я не могу больше вводить стимуляторы, это рискованно. – Женский голос принадлежал одной из врачей Сук ордена Бене Гессерит. Пауль знал их всех, так как дети гхола регулярно проходили медицинские осмотры для исключения каких-либо физических недостатков.
Он, моргая, открыл глаза, но поле зрения было затуманено голубой меланжевой пеленой. Теперь он увидел встревоженную Чани. Ее лицо было таким прекрасным, таким непохожим на злобное, порочное, отвратительно хохочущее собственное лицо, явившееся ему в видении.
– Пауль Атрейдес, что ты сделал? – спросила Шиана, склонившись над ним. – Чего ты надеялся достичь? То, что ты сделал, было верхом глупости.
Голос его был сухим и хриплым, когда он ответил:
– Я… умирал. Заколотый ножом. Я это видел.
Эти слова встревожили и взволновали Шиану.
– Ты вспомнил свою первую жизнь? Ты был заколот? Ты был слепым стариком и произошло это в Арракине?
– Нет, это было совсем другое. – Он довольно долго думал, пытаясь осознать, что же он видел на самом деле. Да, это было видение, но он не добился полного возвращения собственной исходной памяти.
Чани дала ему воды, которую он с жадностью выпил. Врач Сук склонилась над ним, пытаясь помочь, но что она могла сделать?
Избавившись от меланжевой пелены, он сказал:
