Ливон и Торк вместе погнали своих коней навстречу врагу, наступавшему широким фронтом. Их слишком много, с отчаянием думал Табор, изо всех сил стараясь не отставать. Он был ближе всех, так что лучше всех видел то, что произошло. Шагов за тридцать до ближайшего ургаха Ливон и Торк, не говоря друг другу ни слова, вдруг еще пришпорили коней и на полном скаку под прямым углом друг к другу бросились в самую середину чудовищного войска, разгоняя в разные стороны массивных шестиногих скакунов. Затем каждый из них, продолжая мчаться во весь опор, выхватил лук и выпустил в ургахов по три стрелы.
И шестеро ургахов упали на землю.
Табору, однако, было не до веселья. Нахлестывая коня и стремясь догнать Торка и Ливона, он вдруг обнаружил, что мчится в полном одиночестве и вооруженный всего лишь горящим факелом прямо на отряд этих чудовищ.
Он услышал, как Ливон громко окликнул его по имени, что было совершенно бессмысленно. Проглотив комок ужаса, застрявший у него, пятнадцатилетнего мальчишки, в горле, и полностью осознавая весь ужас своего положения, Табор резко повернул коня, надеясь проскочить в щель, образовавшуюся в сплошной линии кошмарных всадников. Какой-то ургах, огромный и волосатый, тоже свернул — ему наперерез.
— Кернан! — выкрикнул Табор и с размаху запустил в ургаха факелом, а сам нырнул коню под брюхо, успев услышать свист огромного меча там, где только что сидел, да утробный рев боли: факел, видно, здорово опалил ургаху рожу. Через несколько мгновений Табор, оказавшись уже в тылу врага, стремительно мчался прочь от поля боя по широкой, пронзительно прекрасной, белоснежной Равнине под растущей луной и усыпанным звездами небом.
Однако вскоре он придержал коня, развернул его и выхватил из ножен небольшой меч, притороченный к седлу. Впрочем, нужды в том особой не было: ни один из ургахов за ним не погнался. Эти врезались прямо в стаю перепуганных элторов и, кося животных мечами направо и налево, как на бойне, все разом вдруг подались влево, атакуя тех дальри, что удерживали левый фланг. Близилась подмога — Табору уже видны были мелькающие огоньки множества факелов со стороны дальних лагерей, — но всех здешних Всадников было недостаточно для сражения с ургахами, с отчаянием думал он.
Он видел, что Ливон и Торк уже вновь готовы пойти в атаку и повторить свой маневр, но ургахи успели уже смешаться с дальри, и их гигантские мечи теперь сеяли смерть среди людей, а волки — теперь уже совершенно беспрепятственно — хозяйничали в стае элторов.
Вдруг за спиной Табор услышал стук копыт и, подняв меч и что было сил погоняя коня, закричал от радости.
— Вперед, братишка! — заорал Дейв Мартынюк, с грохотом обгоняя его и высоко подняв боевой топор, а рядом с ним скакал золотоволосый принц Бреннина и еще человек тридцать могучих воинов!
Так отряд Дьярмуда пришел на помощь народу дальри вместе с тем, кого здесь называли Дейвором, и этот чужеземец, огромный и беспощадный к врагу, был настолько упоен яростной битвой, что, казалось, светился красным в лучах растущей луны.
Табор видел, как отряд Дьярмуда, состоявший из отлично обученных воинов, врезался в ближайшую стаю волков, как вздымались и опускались серебряные клинки мечей, быстро темнея от крови. Потом бреннинцы вместе с Ливоном, Торком и храбрым Кектаром нанесли удар по мощной фаланге ургахов, и за стонами умирающих элторов, рычанием волков, шумом смертельной схватки Табор все время слышал могучий клич Дейвора «Ревор!», и его юную душу переполняли радость и гордость.
А потом Табор вдруг начисто забыл о том, что он еще совсем мальчишка, что ему всего лишь пятнадцать лет, что ой совсем недавно стал называться Всадником народа дальри.
Со своей удобной для наблюдения позиции — он был сейчас на вершине холма, как бы над полем брани, — Табор увидел, как с востока к ним быстро приближается какая-то темная масса, и понял, что подмогу обрели не только дальри. И если все это ургахи, то их там просто несметное множество, так что…
Так что пришла пора.
«Возлюбленная моя», — мысленно позвал он ее.
«Я здесь, — тут же услышал он в ответ. — Я всегда здесь. Хочешь покататься?»
«По-моему, это необходимо, — сказал мысленно Табор. — Пришло наше время, о светлая».
«Мы катались и раньше».
Он помнил. Всегда будет помнить. «Но в сражении мы тогда не участвовали. А теперь нам придется убивать».
И голос ее у него в мозгу зазвучал по-новому: «Я была рождена для войны! И для полета. Призови же меня!»
Рождена для войны. Да, это правда, и это очень печально. Но ургахи были уже совсем близко, и…
И Табор мысленно произнес ее имя. «Имрат», — позвал он, всю свою любовь вложив в это имя, и спрыгнул с коня, ибо она мгновенно оказалась в небе у него над головой, еще более великолепная, чем прежде, самая прекрасная на свете, порождение его сна, его мечты.
Она опустилась на землю. Ее рог так и сверкал, серебристый, как свет луны, а шерсть была густо-красного цвета, такого же, как та луна, что дала ей жизнь. И там, где она ступала, не оставалось на снегу ни единого следа, так легка была ее поступь.
Ах, как давно они не виделись! Ему казалось, что душа его исполнена неземного света, когда он приветственно поднял руку, и она, тоже в знак приветствия, опустила голову и коснулась его своим серебряным рогом, словно лаская, чтобы и он смог, в свою очередь, приласкать ее.
«Только ты и я, — услышал он и ответил ей теми же словами, а потом снова услышал ее голос: — Ну что, полетели?»
Он чувствовал ее напряжение, ее страстное желание, и сам охваченный восторженным предвосхищением полета, громко воскликнул:
— Да, полетели! О, моя дорогая! И будем убивать!
И Табор дан Айвор оседлал крылатое существо, этот дар богини Даны, этого единорога, такого же юного, как и он сам, и взлетел на нем в небеса, прочь от мира людей. Имрат взмыла в холодный простор небес, неся на себе того единственного Всадника, который сумел увидеть ее во сне. И для людей внизу они, единорог и мальчик, были подобны вырвавшейся на свободу комете, стремительно описывавшей дугу между звездами над Равниной.
Потом Табор спросил ее мысленно: «Ты видишь?»
«Вижу», — ответила она.
И он повернул ее туда, где полчища ургахов стремились к полю брани, и они упали на врага, точно разящий луч света. И она очень переменилась, пока они стрелой летели вниз, и сразу своим сверкающим рогом убила одного, потом второго, а потом еще много, много раз убивала, направляемая его рукой. И ургахи в страхе бежали от этого разящего луча света, а Табор и его возлюбленная преследовали их и убивали. Вскоре дрогнули и волки и обратились в бегство, устремившись к югу, и дальри ликовали вместе с воинами Бреннина, удивленные и возбужденные битвой, видя, как некое сияющее порождение небес приходит им на помощь.
