— Они у вас будут, комиссар, — проворчал особенно широкоплечий пехотинец.
Бас не знал, кто такой комиссар, но догадывался, что это военное звание. Солдаты разошлись, оставив его и высокого мужчину возле тела Сиррика.
— Прискорбно, — сказал комиссар, указывая на тело мёртвого мальчика. — Псайкер или нет. Вас здесь было всего лишь двое? Больше никто не выжил?
Бас не знал, кто такой псайкер. И ничего не сказал. Мужчина воспринял молчание как подтверждение.
— Как тебя зовут?
Мальчик понял, что ему трудно говорить. От борьбы с печалью горло так сильно болело. Напрягшись, он умудрился каркнуть: «Бас».
Комиссар поднял брови, не уверенный, что расслышал правильно: «Бас?»
— Сокращенно от Себастьяна… сэр, — добавил Бас. И почти произнёс фамилию отца — Ваарден, но что-то его остановило. Мальчик посмотрел на окровавленный нож в правой руке. Нож своего деда. Имя старика было кислотой выжжено на клинке, и сейчас Бас знал, что это было правильно. Это чувствовалось правильно. Сарж сделал мальчика всем, что он есть, и Бас будет нести это имя до конца своих дней.
— Себастьян Яррик, — сказал он.
Комиссар кивнул.
— Что ж, Яррик. Вернём тебя на базу. Нам с тобой ещё многое нужно сделать.
Он повернулся и, стуча ботинками по мостовой, зашагал назад, откуда пришёл, зная, что мальчик последует за ним. В другом направлении звуки возобновившейся битвы отражались от стен тёмных домов.
Бас убрал нож, склонился над Сирриком и закрыл его глаза.
И прошептал обещание ему в ухо — обещание, которое будет стараться сдержать всю свою жизнь.
Затем торжественно встал и пошёл за комиссаром, делая первые шаги на пути, который однажды станет легендой.
«Победа и поражение — лишь вопрос формулировки»
Аксиомы войны, «Тактика Империалис».
Я устал от этой войны. Она сожрала меня, поглотила все то, что я сделал и чем я был. Я преследовал врага меж звезд на протяжении десятилетий моей уходящей жизни. Мы едины: я и мой враг, охотник и добыча. Близится конец. Мой враг умрет, и в этот миг я чего-то лишусь, превратившись в тень, меркнущую на фоне сияния прошлого. Такова цена победы.
Мой кулак с громом бьет в железную дверь. От удара разлетаются изумрудные чешуйки распластавшейся по всей ее ширине гидры. Внутри терминаторского доспеха, окруженный адамантием и керамитом, я ощущаю, как удар отдается по всей хрупкой плоти. Вокруг кулака трещат молнии, я отвожу его назад, доспех придает мне сил. Я бью, и дверь толщиной в метр распадается дождем расколотого металла. Я прохожу через ее остатки, подошвы крошат в пыль лежащие на каменном полу разбитые рубиновые глаза гидры.
На моей броне сияет свет, жемчужную белизну пятнают пламя и отблески орлиных перьев и лавровых венков. В помещении по ту сторону двери тихо, по нему скользят тени. В скобах на нефритовых колоннах мерцают пылающие факелы, под куполом потолка вьются кольца дыма. Перед моими глазами проносятся руны целеуказателя и прогнозирования угрозы, они вынюхивают опасности, но обнаруживают лишь одну. Заключенная в моем кулаке сила подергивается, словно сжатая рукой бога шаровая молния.
Он сидит в центре зала на троне из кованой меди. Синий, как пустота, доспех покрыт призрачным чешуйчатым узором и задрапирован в ниспадающий плащ из блестящего шелка. Лицо скрыто за безликим щитком и светящимися зелеными глазами рогатого шлема. Он сидит неподвижно, одна рука покоится на эфесе меча с серебристым клинком, голова медленно поворачивается мне навстречу.
— Фокрон из Альфа-Легиона, — выкрикиваю я, и голос отдается эхом в тенистой тишине. — Я призываю тебя к ответу перед Империумом, который ты предал.
Формальная обвинительная фраза стихает, и Фокрон встает с мечом в руке. Это будет не обычный поединок. Сражаться с Альфа-Легионом означает биться в окружении постоянно меняющегося обмана, где за каждой слабостью может таиться сила, а очевидное преимущество может оказаться западней. Ложь — их оружие, и они овладели им в совершенстве. Я стар, однако время наделило меня защитой от него.
Он приходит в движение и делает выпад, столь стремительный и внезапный, что у меня нет шансов уклониться. Я вскидываю кулак, ощущая, как доспех подстраивается под движения моих дряхлых мышц, и во вспышке света принимаю первый удар этой последней схватки.
Девяносто восемь лет назад — Год Эфизианской бойни
Некоторые говорят, что знание может ослепить, однако невежество просто-таки приглашает обмануть тебя. Я все еще помню те времена, когда мало что знал об Альфа-Легионе помимо сухих фактов и полуосмысленных страхов. Сейчас я оглядываюсь на те дни и содрогаюсь от того, чему предстояло произойти.
Мое невежество начало умирать на строевом плаце Эфизии.
На пыльной равнине в тени закопченных ульев стояли миллионы солдат — ряд за рядом, мужчины и женщины, одетые в форму дюжин различных миров. Боевые танки и наземные транспорты, чихая, выбрасывали в холодный воздух выхлопные газы. Через толпу двигались офицеры Муниторума, которые раздавали приказы, перекрикивая шум, и от их дыхания ненадолго образовывались белые облачка. Над всем этим в чистом небе висели транспортные баржи, чьи покрытые выбоинами от полетов в пустоте корпуса блестели в свете солнца. Они были готовы поглотить скапливающуюся массу человеческой плоти и боевых машин. Армия готовилась сокрушить скопление миров-отступников, провозгласивших о своем выходе из состава Империума. Собранные силы должны были разнести этот акт глупости на куски и вернуть дюжину миров под власть Бога-Императора.
Так было задумано, хотя глупцами, возможно, были именно мы.
— Расступитесь! — закричал я, проталкиваясь через толпу и отшвыривая в сторону мужчин и женщин в недавно выданной боевой форме. Хелена шла рядом со мной, отталкивая людей силой своей воли. За нами раздавались ворчание и ругань, которые умолкали при виде выгравированного на моем нагруднике перечеркнутого тремя полосами знака ”I” и шипящего дула сжатого в руке инферно-пистолета. Я бежал, и позади меня хлопал на ветру утепленный плащ, а полированные сегментированные доспехи сверкали на солнце. Всякий, кто смотрел на меня, понимал, что видит перед собой инквизитора, левую руку Бога-Императора, обладающую правом судить и казнить любого, находящегося под властью Золотого Трона. Толпа раздавалась передо мной, словно стадо скота при приближении волка.
— Вон он! — выкрикнула Хелена в двух футах левее меня. Я повернул голову и увидел, как серо-коричневая форма нашей цели растворяется в гуще солдат. Прежде, чем я успел сменить направление, Хелена уже пришла в движение. Она бросилась через расступающуюся толпу, солдаты в замешательстве отшатывались с ее пути. Я ощущал завихрения от телепатической волны, которую она направляла перед собой на бегу. Под подвижными пластинами брони играли крепкие мускулы, а позади нее развевались темные волосы.
