— Смотри. — Корвус указал на разрушенную башню давно погибшего кафедрального собора, на одно из немногих строений, которые все еще возвышались над землей.
Там была человеческая фигура, стоящая под каменным куполом на разбитой горгулье. Молния осветила его очертания и цвета — Кровавый Ангел, держащий в руках мешанину из золотой брони, бледной плоти и белых перьев.
РАФЕН взглянул вниз на поле боя и наполнил свои легкие влажным, металлическим воздухом. Когда он заговорил, его голос разнес ветер, эхом отражаясь в вокс каналах каждого из Астартес на земле.
— Кровавые Ангелы! — Ревел он. — Сыны Ваала, услышьте меня. Ложь развеяна, наше искаженное будущее уничтожено. Знайте это, братья. Нас предали!
Битва продолжала бушевать, но голос Рафена все равно достигал каждого уголка, даже илоты и враги разворачивались, чтоб услышать его.
— Во всех нас, в наших сердцах течет кровь Сангвиния, — взывал Рафен, — каждый воин из нас, в каком-то маленьком уголке своей души Чистейший… Но наш прародитель, наш господин и основатель… Он мертв!
Слова с грохотом разносились по небесам.
— Сангвиний стал прахом, прошли тысячелетия, не осталось ни костей, ни сердца, только кровь! Сангвиний умер от руки ненавистного Хоруса, он был уничтожен клинком хаоса!
Из глоток всех Кровавых Ангелов донесся злобный, утробный рев, от суровой правды Рафена, во всех как один вспыхнуло неистовство.
— И теперь архивраг ищет пути, чтоб обратить всех нас, втянуть нас в богохульное поклонение ложному идолу…
Он высоко над толпой поднял тело Аркио.
— Узрите. Смотрите на то, что было сделанно! Мой родной брат, мутировал и был исковеркан рукой предателя…
Голос Рафена задыхался от эмоций.
— Они заставили его думать, что он Перерождение Чистейшего… Они заставили нас поверить. Но он был совращен, отравлен, стал заложником Штеля! Демон, который расхаживает среди вас, сделал это, поэтому мы слепо, слепо следовали в бездну.
Ветер донес до Рафена хор отказов, полных боли отрицаний от воинов, которые увидели ложь, которой они присягнули.
— Узрите истину! — Заорал Рафен. — Узрите падение моего брата.
Он наклонил труп Аркио за край и позволил гравитации отобрать у него крылатое тело. На одно мгновение воцарилась ужасающая тишина, только дождь продолжал шелестеть, пока кувыркаясь и хлопая разбитыми крыльями, летел мертвый воин, чтоб упасть изломанной кучей на ступени собора.
ТУРКИО подполз к телу и повернул лицо Аркио к себе. От ужаса он шарахнулся и, споткнувшись, отлетел в сторону.
— Что ты увидел? — Спросил Корвус, его сердца замерли в груди.
— Гибель, — мертвым голосом ответил Туркио, — Гибель и проклятье. Наш мессия почернел от лжи, брат… Рафен не врал.
— АРКИО мертв! — Разносился крик с башни, — Мой брат был уничтожен за эту ложь, и она умерла вместе с ним!
Рафен вытянул копье Телесто и позволил золотому свету затуманить небеса над ним.
— Во имя Святого копья, отриньте вашу ущербную преданность Аркио и вспомните настоящего повелителя — Сангвиния.
Он указал орудием на битву и почувствовал, как оно с охотой потеплело от силы.
— Узрите врага среди нас и уничтожьте его.
НА СТУПЕНЯХ, Туркио отошел назад и завопил в небеса.
— Да. Да. Я отрекаюсь от Перерожденного. Я Кровавый Ангел!
Боевой брат перепрыгнул через потрескавшиеся камни и кинулся в толпу илотов и предателей.
— За Императора и Сангвиния!
Корвус проревел тот же клич и последовал за ним на площадь, лоялисты Аркио отбросили свое ложное преклонение, обжигающая мощь копья разорвала покров замешательства, наведенный Хаосом на их умы.
ГНЕВ Малфаллакса проник в разум Магистра войны подобно раскаленной добела стреле, нить психической связи между ними была столь сильна, что убила двух младших Несущих Слово, стоящих позади Принца-Колдуна.
— Гаранд! Человеческое отродье, нелепое орудие теперь хладный кусок мяса! Ты обещал мне, что эта детально проработанная возня будет успешной!
Командир Несущих Слово взглянул в сторону шаркающего ногами лорда Изменений, стоящего далеко, через поле боя, и поклонился.
— Это из-за глупости Штеля, великий иерофант. Я пытался контролировать его интриги, но его тщеславие все сгубило.
— Я поглотил его плоть, — ответил Малфаллакс, — я знаю о его целях. Этот день все еще может окончиться победой для нас, и мы все еще можем обернуть Кровавых Ангелов на удовольствие нашему хозяину.
— Простите меня, ваше превосходство, но как? Мальчишка мертв, этот Кровавый Щенок не последует за нами во тьму.
Психический смех ударил по его чувствам.
— Ты видишь только битву, Гаранд. Есть другой путь. Понимание затопило Магистра войны.
— Недостаток. Генное проклятье Ваалитов.
— Дааааааа, — пробормотал демон, — я вкусил его на Кибеле через своих связанных пси-рабов. Мы колдовством вызовем его в этих глупцах, и позволим ему поглотить их. И когда они погрязнут в черной ярости, я поведу их к водоему крови, от которого они никогда не смогут сбежать. В самое сердце Мальстрема.
Гаранд кивнул, напуганный, такой смелостью.
— За вашу славу, лорд Малфаллакс.
ОНИ расступились, когда Рафен вышел из внутреннего двора собора к месту, где лежало тело Аркио. В его бронированном кулаке сияло копье, как в тот день на "Беллусе", когда свет их прародителя прикоснулся ко всем душам на борту. Нежно, он посмертным саваном завернул мертвое тело в сломанные крылья, воины Мефистона взирали в молчании.
Рафен встал, обнаружив рядом с собой старшего библиария. Повелитель смерти протянул ему на открытой ладоне инжектор из толстого стекла.
— Твои раны серьезны, брат, — сказал Мефистон, — Прими это. Сам Корбуло дал мне его. Он даст тебе силу богов.
Рафен сжал сосуд с собранной кровью и развернул его своими пальцами. Внутри блестела густая, тяжелая кровь, собранная из высших Сангвинарных жрецов ордена Кровавых Ангелов. Как только кровь смешается с кровью Рафена, сущность Сангвиния станет еще сильнее в его венах. Мефистон кивнул в сторону тела.
— Пришло время отомстить за него.
— Пришло, — согласился Рафен и одним стремительным движением воткнул иголку в свою грудь и выпустил содержимое в сердце.
Четыреста лет ландшафт мира-святыни Сабиена не слышал людских голосов, опустошенные руины слышали только жалобный плачь ветра, который гонял пыль и дождь по улицам и открытому пространству. По-своему, Сабиен был скорбным близнецом Кибелы, планетой-сестрой на расстоянии многих световых лет в сторону ядра галактики. Оба мира были надгробием для павших, и по обоим бежала темно-красная жизненная жидкость как Астартес, так и Предателей. Судьба, если таковая существует, начертала Рафену и его братству круговой путь. Их путешествие во тьму началось среди надгробных плит и мемориалов и, здесь и сейчас, подходило к концу среди тех же декораций.
