Получив этот урок, я многое сделал, чтобы разобраться в своей неудаче. Война против мятежных миров многократно разрослась, втягивая в себя армии и ресурсы множества звездных систем. Империум вел уже не сдерживающую войну, а крестовый поход возмездия. По моей воле и властью Адептус Терра он получил название Эфизианской Травли. Я десятилетиями наблюдал, как наши силы сражаются, а все больше миров охватывает мятеж, и они поддаются влиянию Темных Богов. Мы проигрывали эту войну, поскольку бились с противником, для которого ложь была одновременно и оружием, и защитой. Десятки лет с момента сожжения Геспасии я работал над тем, чтобы понять врага.
Я развернул бурную деятельность, собирая информацию об Альфа-Легионе. Я просмотрел все: от закрытых докладов инквизитора Гирро до понятных лишь наполовину записей времен рассвета Империума. Я узнал своего врага. Узнал их природу, излюбленные способы ведения войны и уязвимые места. Порой мне приходило в голову, что я знаю их лучше, чем себя самого.
Их символом была гидра, многоголовая тварь из легенд, рожденных в первые дни человечества. Она была одновременно знаком их воинского братства и декларацией методов. Сражаться с Альфа-Легионом значит противостоять извивающемуся в твоих руках многоглавому чудовищу. Как только ты решишь, что прижал какую-то его часть, удар нанесет другая, незамеченная. Отсечешь голову, и на ее месте вырастут две.
Они распространяют ложь и секреты о себе, надеясь запутать и сбить с толку врагов. Их специализация — уловки, шпионаж, засады и неконтролируемая путаница партизанской войны. Они пользовались всем этим с помощью сети совращенных последователей, лазутчиков, шпионов и, иногда, собственного боевого искусства. Они были окутаны порчей Хаоса, погрузившись в злобу и предательство с тех пор, как их примарх и Легион изменили человечеству десять тысячелетий тому назад.
Враг, с которым я столкнулся сейчас, был одиночным отпрыском этого племени еретиков, но от этого не менее опасным. Имя Фокрона выползало, словно змея, на протяжении всей Эфизианской Травли. Мне было известно, что еще до того, как мы узнали его имя, он посеял семена мятежной идеологии на дюжине миров и взял под контроль культы ведьм и секты еретиков. И теперь он двигался от одной зоны боевых действий к другой, втягивая планеты в мятеж, совращая наши силы и карая Империум за каждую победу.
Эфизианская Бойня и сожжение Геспасии были лишь двумя из скрытных и опустошительных нападений, которые он проводил на Империум. Кружась в танце разрушения, он оставался вне досягаемости — скрытый в тени противник, сошедшийся со мной в поединке на десятках миров.
По ту сторону отражающего свет бронестекла к поврежденному кораблю, оставляя за собой след оранжевого пламени, устремился челнок. Вместо того, чтобы идти по следу Фокрона, я решил бить туда, где он был наиболее уязвим — по мобильности. У него не было боевого флота, он не захватывал планеты с помощью вторжения с орбиты или под угрозой бомбардировки. Он покорял их изнутри, незримо передвигаясь от одного к другому. Насколько я мог судить, под его командованием не было вообще ни одного боевого корабля. Из этого следовало, что для перемещения он пользовался катерами торговцев и контрабандистов, которые могли незамеченными пересечь неспокойную пограничную зону субсектора. Раздробленный экспедиционный корпус имперских кораблей без какого-либо результата выследил и взял на абордаж уже девятнадцать судов. Тот, на который смотрел я, должен был стать двадцатым.
Спустя два часа я стоял среди вони прометия и малоорганизованного хаоса одного из основных посадочных ангаров «Несокрушимой мощи». Похожее на собор помещение заливал яркий свет, отражавшийся от корпусов лихтеров, челноков и посадочных кораблей. По ним перемещались фигуры, трудившиеся над извлеченными из-под сервисных панелей механическими внутренностями.
Я стоял в сопровождении Велькаррина и караула из двадцати бойцов внутренней безопасности. Их бронескафандры цвета бронзы отражали яркое освещение. Адмирал стоял на расстоянии нескольких шагов, совещаясь с двумя офицерами-помощниками. Посланная команда сообщила, что корабль оказался всего лишь судном контрабандистов с экипажем из дезертиров и чужеземцев. Они обнаружили груз запрещенной руды, направлявшийся в какое-то пиратское прибежище на Окраинах Ореола. Сопровождавший команду лексмеханик опустошил банки данных корабля для дальнейшего анализа. Как и в девятнадцати предыдущих случаях, не было никакой связи с Фокроном и его тайной организацией. И все же мне хотелось встретиться с абордажной командой после их возвращения, чтобы проверить их записи на предмет деталей, о которых они могли не упомянуть. А после этого корабль контрабандистов должны были превратить в оплавленный шлак.
В док скользнул бронированный челнок, от его пассивного антигравитационного поля воздух наполнился ионизированным запахом. Челнок опустился на палубу с шипением гидравлики и потрескиванием холодного как лед металла. Он представлял собой грубый серый бронированный блок размером с тяжелый наземный тягач, его поверхность была шероховатой и покрытой вмятинами от полетов в атмосфере. Бронестекло кабины прикрывали противовзрывные щиты. Когда палубная команда двинулась присоединять линии питания и кабели передачи данных, я услышал отголоски их переговоров с пилотами. Аппарель в нижней передней части фюзеляжа откинулась, открыв темное внутреннее пространство. Велькаррин и бойцы повернулись в ту сторону, ожидая появления из мрака абордажной команды.
Что-то было не так. Я потянулся к поясу за плазменным пистолетом, моя рука сомкнулась на потертом металле рукоятки, и в этот же миг посадочный ангар погрузился во тьму. Нас окружила абсолютная чернота. Какое-то мгновение было тихо, а затем раздались взволнованные голоса. Пистолет был у меня в руке, зарядные катушки светились, пока он с пронзительным визгом накапливал энергию. В стороне челнока внезапно вспыхнули два зеленых глаза. Раздалось механическое рычание ожившего цепного оружия, а затем началась стрельба. Охранявшие нас бойцы внутренней безопасности открыли огонь, дула дробовиков вспыхивали, паля в темноту. Звук напоминал неровный и раскатистый рев. В рваном свете выстрела я увидел моего врага, стоявшего на аппарели. Его темный доспех испещрял чешуйчатый узор. В одной руке у него был зубчатый топор, а в другой — болт-пистолет. Мгновение он стоял неподвижно, глядя на нас светящимися зелеными глазами, от брони с грохотом срикошетил выстрел. Позади него виднелась фигура в серебряной маске и плаще с меховым воротником. На краткий миг мне показалось, что пустые глаза на серебряном лице смотрят точно в мои.
