Бледный, медовый свет выплеснулся изнутри, изгоняя тени и мрак. Каждый мускул в теле Рафена напрягся, когда теплое сияние коснулось его, нежно, словно солнечный свет.
Темные воспоминание о Сабиене пробудились в нем, в то время как Криксос прирос к месту, недвижимый словно статуя.
Внутри контейнера было орудие.
Копье из золоченого металла, древко было вылеплено в форме крылатой фигуры в одеяниях высшего сангвинарного жреца, с выбитым рисунком изящной печати чистоты с личной эмблемой-молнией Императора. Оно перерастало в пустотелое лезвие, в форме капли, и металл, казалось, испускает стабильное сияние.
Потерянное в хаосе, который последовал за расколом Империума во время Ереси Хоруса, оно на тысячелетия превратилось в миф, легенду, пока не была отправлена экспедиция раз и навсегда вернуть его. Копье наконец-то завершило свое великое путешествие сквозь световые года, время и войны. Это было орудие примарха, которое, несмотря на все случайности, Рафен обратил против армий губительных сил и использовал, чтоб изгнать демоническое существо. Это было копье, которое убило его родного брата, клинок, который давным-давно лично Император выковал в подарок своему ангельскому сыну.
— Гаста Фаталис, — с ноткой благоговения прошептал Асторат, — копье Телесто. Именем Трона, что за прекрасное…
Он протянул руку в контейнер.
— Нет… — Слова слетели с губ Рафена до того как он успел их остановить. — Нельзя.
— Ты не вправе отдавать мне приказы, — ответил Асторат, эхом к Рафену вернулись сказанные ранее им слова. Старший капеллан нежно положил ладонь на древко орудия и Рафен увидел, как оно слегка задрожало в момент касания. Асторат не обладал сверхъестественным взором псайкеров, но некоторые говорили, что у него был свой собственный, особый дар, инстинкт, который приводил его в места, где проклятье ярости и жажды становилось сильнее. Рафен задумался о том, что Асторат испытал в этот краткий миг, подойдя так близко к артефакту, который был сделан для рук их примарха и генетического отца. Он почувствовал ту же связь, что и Рафен? Рев крови в ушах, словно призыв? Его воспоминание об этих чувствах было необыкновенным и внушающим страх. Это было не тем, что он осмелился бы повторить.
Рука Астората двигалась по лезвию в форме капли и что-то там нашла, маленькое обесцвеченное пятнышко на золоченом металле. Но как такое было возможным? Задумался Рафен. Лезвие сжигало все пятна пролитой крови. Я видел, как это происходило…
Старший капеллан счистил пальцами крошечное пятнышко засохшей жизненной жидкости и поднес их к носу. Он попробовал ее запах, слизнул сухой порошок; затем снова пристально посмотрел на Рафена, оценивая его. Каким-то образом он знал. После долгой паузы Асторат снова заговорил.
— Я получил то, зачем пришел.
Он почтительно преклонился перед копьем и сотворил знак аквилы. Его руки резко схватили и захлопнули контейнер, звук подобно выстрелу отразился эхом.
— Продолжайте, — сказал он, разворачиваясь к ним спиной и отступая в длинные тени. Рафен наблюдал, как он уходит, еще более неуверенный, чем прежде, куда приведет его судьба.
— Появление старшего капеллана предвещает нехорошее, — тихо сказал Криксос.
— Его любопытство, кажется, было удовлетворено, — не убедительно возразил Рафен.
— Куда бы он ни шел, проявлялась Черная Ярость.
Рафен посмотрел на технодесантника.
— Выявлять ее — его долг.
— Его присутствие выводит ее на поверхность, — противостоял Криксос, — куда бы он ни отправился, Асторат заставляет хороших воинов сомневаться в собственных истинах. За ним следуют сомнения и недоверие.
Технодесантник сделал паузу, склонив голову набок; Рафен знал, что он слушает вокс-канал, транслируемый через шлем.
— Даже сейчас расходится молва о его прибытии сюда. Ни один брат в Регио не в состоянии помешать, но они задаются вопросом, за кем пришел палач.
— Он сказал, что здесь ради вашего мастерства, а не за вашими головами.
Криксос сдержанно хрюкнул.
— Ему не нужно прилетать домой на Ваал ради такого ремонта. Хватило бы любого мира-кузницы с необходимым знанием дела. Это предлог.
— Для чего?
— Боюсь и помыслить, — Криксос отвернулся. Сервитор положил контейнер на стойку и откатился от алькова. Глухие каменные стены автоматически сомкнулись. Рафен видел, как это произошло, сохранив безразличное выражение лица.
— Сделано, — вслух произнес он, — мне пора.
Сержант кивнул технодесантнику.
— Военный кузнец, мои благодарности. Я вернусь к железнодорожной станции и…
Криксос задержал его рукой.
— Меня проинформировали, песчаная буря со смертоносной силой ударила по комплексу. На время шторма весь транспорт зафиксирован.
— Как долго он продлится?
— Как минимум несколько часов. Максимум день.
Криксос сделал паузу.
— Регио может предложить вам кров, пока вы ожидаете…
Рафен в последний раз взглянул на запечатанный альков.
— Тогда спальню. Что-нибудь, где можно отдохнуть и провести медитацию.
— Сюда, — сказал технодесантник, ведя его обратно к наклонной платформе.
Комната, которую они предложили ему, была слабо обставленной кельей на одном из уровней для проживания. Чуть больше чем каменный короб с люмосферой в потолке, кроватью и иконой Золотого Трона, приваренной импульсной сваркой к стене. Как и повсюду в Регио, воздух внутри был настолько сух, что, казалось, приглушает все окружающие звуки.
Рафен положил свой шлем, оружейный ремень и кобуру на поддон и встал на одно колено.
Несколькими уровнями выше была часовня, как проинформировал его Криксос и предложил ему остаться на молитву, если тот пожелает. Рафен хотел вознести молитву Императору и примарху, но не на виду у всех остальных. Он нуждался в некотором уединении, чтоб поразмышлять над вопросами, которые изводили его.
В келье не было ничего, что отмеряло прошедшее время, кроме внутреннего счета Кровавого Ангела и он не смотрел на хронометр встроенный в его дисплей шлема. Вместо этого Рафен позволил себе плыть по течению времени. Проходили минуты, часы покуда он пытался найти внутри себя точку спокойствия, из которой можно было взглянуть на себя и взвесить свои собственные заботы. Ему только частично удалось.
Его мысли продолжали возвращаться к Сабиену, потом к миру-гробнице Кибеле и Кузне на Шенлонге. Кровь, пролитая им на этих трех планетах казалась прошлым, сама мысль об этом была словно история, рассказанная Рафену, каким-то другим космодесантником, который был им, и который испытал все это на себе. Он мысленно вернулся к воспоминаниям, углубляясь в собственные, но был сдержан. Он действительно хочет оживить эти моменты сейчас, когда угроза его Ордену уничтожена? Может быть, будет лучше просто… жить дальше?
