Рафену казалось, что некоторых кузенов разозлит такая демонстрация и он понимал их чувства. Очень быстро роли полностью переменились. Теперь Расчленители гости его Ордена и должны вести себя подобающе. Не то, чтобы они так и делали. Это не в их характере.
Воин вновь размышлял о Сете — смотрит ли сейчас Магистр из своей каюты тремя палубами ниже на то же самое зрелище? Сет вызывал интерес, он обманул ожидания Рафена, и оказался совсем не таким как думал сержант. Никакой бравады кровожадного высокомерия, какое являли Горн и Нокс. Их Магистр оставался неизменно суров и задумчив. Он будто все еще сражался где-то очень далеко, в месте которое мог достичь лишь его взор. Сет был полной противоположностью харизматичного Данте.
«Тихо» осторожно переместился на заранее намеченный участок неба и с помощью извегнутых дюзами копий встал на геостационарную орбиту. По правому борту дрейфовал красный с желтой отделкой фрегат, под днищем которого качался солнечный парус. На мерцающих панелях виднелся силуэт огромной черной чаши и темной капли над ней.
— Кровопийцы, — сказал Кейн едва слышно.
Молодой космодесантник, подошел к обзорному окну, у которого стоял его командир.
— Они пришли с самого фронта Леты, как я слышал.
Рафен кивнул, но ничего не сказал. За кораблем Кровопийц парил линейный крейсер, с форштевнем в виде гигантского костяно-белого черепа.
От украшения по всей длине носа раскинулись рубиновые крылья. В огромных незрячих глазницах виднелись пасти ракетных устновок. Остальная часть была раскрашена лишь двумя цветами. Правый борт от носа до кормы — насыщенно алый. Левый — черный как ночь.
— Сангвиновые Ангелы, — заметил он, нарушив молчание, чтобы указать на корабль юноше. — А за ними корабли Вермилионовых Ангелов.
— Узрев сей день, я чувствую, что меня словно благословили, — Кейн выглядел потрясенным. — Сколько из наших боевых братьев могут сказать, что они видели такое величественное собрание как это? — он слегка улыбнулся. — Я бы много дал, чтобы оказаться в палате, когда элита всех Орденов встретится. Мне кажется, что это было бы… интересно наблюдать.
Глаза Рафена сузились, и он бросил на другого космодесантника жесткий взгляд.
— Это не игра, Кейн. Конклав собрали, чтобы обсудить вопросы чрезвычайной важности. Помни об этом.
Юноша пристыжено склонил голову.
— Конечно, брат-сержант, я не имел в виду непочтительности, — через миг он заговорил снова. — Мы прибыли последними?
— Капитан сообщает, что еще два корабля следуют за нами, и прибудут в течение часа. «Белые глаза» и «Рапира». Когда они займут позиции, конклав по-настоящему начнется.
Переговоры Рафена с капитаном «Тихо» стали испытанием терпения воина. Не столько из-за человека, сколько из-за приказов, которые офицер был вынужден передать Кровавому Ангелу. Сложная паутина полетных коридоров была организована так, чтобы «Громовые ястребы» и челноки «Аквилы» с каждого из собравшихся кораблей не пересекли траектории друг друга. А чередование схемы посадки устроили таким образом, чтобы каждый отряд посланников ступил на поверхность Ваала в порядке старшинства и Основания. Все это упорно наводило на мысли, что некоторые кузены настояли на подобном позерстве и открытой демонстрации ранга. Но на таком важном собрании, разве не могли они обойтись без всего этого и встретится как равные?
Прежде, чем покинуть Ваал, чтобы найти Сета, Рафен задал этот вопрос Корбуло. Верховный сангвинарный жрец с суровыми глазами, отступил от выверенных манер, позволив себе редкий смех. Брат, сказал он, несмотря на величие, которое Император даровал нам, он также сделал нас соперниками друг другу. Символы, флаги и почести находятся в самой сути того кто мы есть. Если мы отвергнем наши церемонии, мы отринем часть нашей природы.
Все — чистая правда. И тяжелое испытание для терпения Рафена.
— Это странно, — снова заговорил Кейн. — Я смотрю туда, лорд, на поверхность Ваала и я вижу просторы земли, — он указал на детали ландшафта, видимые через тонкие облака. — Горы Чаши. Великий Разлом и Рубиновое Море … Я знаю это место как родное, — юноша кивнул в сторону кораблей на орбите. — Но им… Что для них Ваал? Нечто расплывчатое и абстрактное? Место, которое они знают из догмы и мифа?
Планета медленно вращалась под их ногами. Пустынная ржаво-красная сфера отличалась строгой красотой. Слои радиоактивной пыли в верхних слоях атмосферы окружал ореол сияния гигантской красной звезды Ваала. Суровый и неумолимый мир, это зрелище приводило обоих мужчин в настроение, которое никто из них не смог бы легко описать.
Рафен взглянул на подчиненного:
— Ты хочешь знать — испытывают ли наши кузены тоже благоговение от присутствия здесь, какое ты ощущаешь от их собрания?
К его удивлению, Кейн покачал головой.
— Нет, сэр. Хочется знать, будут ли они чтить Ваал так же как я?
Рафен ощутил, что юноша высказал не все что держал на уме.
— Орден Расчленителей только один приемник среди многих, Кейн. Характер Сынов Сангвиния очень сильно разнится.
В ответ он получил медленный поклон.
— Будет поучительно увидеть эти различия воплоти.
Рафен вернул поклон, снова ощутив тяжесть грядущих дней.
— Да. Будет.
— ЭТО НЕ ТО, чего я ожидал, — сказал Нокс. Он стоял у окна каюту, держал шлем на сгибе руки, и смотрел на планету. — Я думал, что она будет более …
— Внушительной? — подсказал командир. Внимание капитана Горна было направлено в другую сторону. С помощью маленького монокуляра он вглядывался в темноту, изучая окружившие их корабли.
— Когда сравниваешь с Кретацией, смотреть действительно не на что. Нет зарослей джунглей и болотных равнин, нет спиралей штормовых облаков.
— Я думал, лорд. Возможно, я был глуп представлять, что место рождения Великого Ангела, да найдет его свет, сверкающая сфера из золота и рубинов.
Из-за их спин заговорил Магистр, не отрываясь от полировки брони.
— Вспомни наше учение, Нокс. Не будь дураком. Ты знаешь, как и любой из нас, что Ваал не его родина. Сангвиний явился на второй луне, Ваал Секундус.
— Луны нельзя увидеть с этой орбитальной позиции, — заметил Горн нахмурившись. — Мы на дневной стороне, угол слишком низкий.
Нокс на миг замолк, обдумывая вопрос.
— Ты думаешь… нам, возможно, разрешат отправиться туда? На Секундус и к Падению Ангела? Месту, где он жил как младенец… — как бы он не старался это скрыть, в грубом голосе старого воина звучало глубокое почтение.