Пока фигура билась в своей тюрьме, клокоча и поднимая пену, лицо Цека оставалось холодным и отчужденным
— Значит, очередной провал.
— Да, — мрачно сказала Ниник. — Несмотря на все наши усилия, милорд, ошибки продолжают проникать в структуру генной матрицы. С каждой итерацией они становятся более выраженными. Протоколы репликации испорчены на уровне столь первичном, столь врожденном, что мы никак не можем их исправить.
Цек отвернулся и махнул рукой в сторону резервуара.
— Избавьтесь от этого.
— Как пожелаете.
Техно-жрица набрала команду, сверху на каркасе в резервуар опустилось квадратное устройство — модифицированный болтер. Фенн увидел вспышку почти человеческой эмоции на лице существа прежде, чем оружие приглушенно выстрелило. Молочная жидкость смешалась с красным.
Ниник отступила, в основании резервуара открылся шлюз, жидкость, плоть и мертвая материя, хлынула в зияющее отверстие под платформой.
Фенн пошел за хозяином.
— Милорд, нет никаких неудач. Есть только больше данных. Мы должны извлечь уроки из этой итерации повторить попытку.
— Это мудро? — спросила Ниник.
Они оба остановились и повернулись к ней.
— Я буду решать, что мудро, а что нет, — сказал Цек, угрожающим шепотом.
Она коснулась платинового кулона на шее. Его форма повторяла нить ДНК, такая же красная спираль украшала наплечник каждого апотекария Кровавых Ангелов.
— Старший, я предложила вам свои услуги после нашей первой встречи, потому что была потрясена силой вашей самоотверженности. Я поступила так, потому что верила — то чего вы хотите достичь пойдет на пользу Адептус Астартес и во славу Императора Человечества. Но теперь я должна говорить с вами начистоту. Мы достигли пределов наших навыков. Мы не можем сделать лучше, — ее голова склонилась. — Я благодарю вас за возможность быть частью вашей работы. Но мы должны принять неудачу и двигаться дальше.
На челюсти Цека дернулся мускул.
— Я не сделаю этого! Я — Кровавый Ангел! Мы не отступаем, столкнувшись с первым препятствием! Мы доводим нашу миссию до конца!
— Но это не первое препятствие, лорд. Не второе, не десятое или пятидесятое, — слова Ниник стали тихими, заговорщическими.
— Милорд, я знаю, что вы кое-что от нас скрыли. Я знаю, что Магистр не дал свое благословение на продолжение этих исследований, и все же вы продолжили.
— Лорд Данте не приказывал нам остановиться, — вмешался Фенн. — Он… Он не использовал эти слова!
— Семантика, — сказала Ниник. — Я не думаю, что он обрадуется узнав, чем мы несмотря ни на что занимались все эти месяцы.
— Она права, — Цек подошел к другому резервуару, и посмотрел на собственное отражение в стекле, его пыл остывал. — Но я принял решение. Лорд Данте — великий человек, но доверяет лишь тому, чего может коснуться. На веру он принимает только Императора и силу братьев. Я убежден… я уверен, что Данте увидит значение этой работы. Если только я мог бы показать доказательство, а не слова.
— Единственное доказательство, которое мы имеем, это незрелые клоны. Отвратительные мутанты и уроды, притворяющиеся космодесантниками, не лучше чем порождения Порчи, — Ниник покачала головой. — Мы знаем, что Коракс из Гвардии Ворона работал десятилетиями, и даже после этого один успех приходился на сотни мертворожденных неудач!
— Возможно… Возможно, вы правы.
Губы Фенна задрожали, когда он увидел произошедшую с хозяином перемену. Уверенность Цека исчезла. На апотекария словно навалилась огромная тяжесть. К рабу пришло внезапное, ужасное осознание — то, что он увидел за обычной маской уверенности его лорда, этот утомленный лик был его истинным лицом. Лицом человека измученного годами бесплодного тяжелого пути к цели, которой он мог никогда не достичь.
— Хозяин, нет. Должен быть другой способ! Какие-нибудь пути еще не испытаны, каких-нибудь методов мы еще не заметили, — он потянулся и коснулся перчатки Цека.
— И кто бы их знал, старый друг? — апотекарий поощрил Фенна взглядом, — Говори, если у тебя есть решение. Я бы хотел его услышать.
Ниник прочистила горло, привлекая их внимание. Она все еще играла с кулоном.
— Есть… кое-кто. Человек великих познаний. Я знаю его, лорд Цек. Он был моим покровителем в магос биологос когда я была посвященной. Он не раз говорил об интересе к исследованиям Великого Коракса.
Фенн нахмурился.
— Вы хотите, чтобы мы ввели еще одного постороннего? — он обратил взгляд на хозяина. — Милорд, разве ее не достаточно?
— Мы все слуги Императора! — отрезала Ниник. — И этот человек может стать последней надеждой для наших планов спасения Кровавых Ангелов.
— Тогда его имя, — молвил Цек. — Скажите мне его имя.
— Техноповелитель Гаран Серпенс, Старший.
Апотекарий кивнул.
— Его работа мне известна. Он создал лекарство от Туманной Чумы на Фарракине.
— Да это он.
Через минуту хозяин Фенна кивнул.
— Тогда вызовите его. Помните про осторожность и скрытность. Я совершенно не желаю получить проблемы с Данте, пока мне нечего ему показать.
Он направился к дверям.
Фенн побежал, чтобы догнать его.
— Лорд! Вы действительно уверены в этом плане? Можем ли мы доверять магосу?
Цек не смотрел на него.
— Мы все слуги Императора, — повторил он. — И иногда приходится обзаводиться союзниками, которые нам совершенно не нравятся. Чтобы добиться великой победы.
— Я не доверяю ей! — прошипел Фенн.
— Доверие не требуется, — сказал Цек, — только повиновение.
НА СЕРОМ мраморному полу Великого Придела, прямо под Солнечным Куполом, блестела четырехконечная звезда, сделанная из камня цвета ржавчины, добытого у подножия Гор Чаши. Породу испещряли крошечные осколки граната. Красный свет стоящего в зените солнца, падающий через стеклянную вершину купола заставил ее пылать. В центре звезды, мозаика составляла символ Кровавых Ангелов, крылья указывали на восток и запад, наконечник кровавой слезы между ними, на север, украшенное драгоценными камнями закругление на юг.
Зданию было много тысячелетий. Даже для Адептус Астартес, воинов, которые могли прожить даже больше тысячи ста лет, прожитых лордом Данте, такая бездна времени была почти немыслима. Сколько их было Кровавых Ангелов всех поколений, ступавших по этим камням? Сколько людей? Сколько жизней, законченных теперь, прошедших на службе тем же самым идеалам за которые теперь стоял брат Рафен? В камне была сама история.
