Кроме того, жабий яд попал в один из глаз твари, заставив его раздуться и потечь, словно недожаренное яйцо, а несколько ног, изувеченных и разъеденных, превратились в уродливые конические обрубки. Хвост выглядел целым, но сильно обожженным, и безвольно волочился по земле, будто парализованный нейротоксином — это объясняло, почему дьявол на сей раз не воспользовался жалом.
Ещё несколько ударов ножа, и дьяволу конец. Лоренцо почти убил чудовище и сейчас мог завершить начатое. Он мог прикончить тварь.
Только бы дотянуться до неё.
Дьявол явно приходил в себя, справляясь с новой дозой яда, и юноша понимал, что не успеет выбраться из захвата человеколовки прежде, чем хищник снова навалится на него. Однако, у первой атаки чудовища оказались непредвиденные последствия — вспахав землю, одна из его уцелевших ног обнажила корни растения и врубилась в них, ослабляя. Человеколовка по-прежнему крепко держала Лоренцо, но уже далеко не так плотно сидела в грунте.
Держа нож дрожащей рукой, юноша принялся пилить корни, ослабляя это сцепление дальше. Выброс адреналина помог забыть об усталости, и сначала один, а потом ещё два зеленых каната разорвались — но боковым зрением Лоренцо всё время видел рыскающего неподалеку дьявола. К хищнику понемногу возвращалась уверенность, тварь снова выпрямлялась, и катачанец понял, что действовать нужно немедленно. И неважно, готов он или нет.
Лоренцо бросился на чудовище, вытянув правую руку и таща за собой человеколовку, корни которой, напрягшись, чуть надорвались — и это как раз позволило юноше вонзить отравленное острие клыка в разинутую пасть дьявола. Снова взвыв, хищник вслепую отмахнулся клешней и задел висок катачанца с такой силой, что едва не сломал ему шею.
Секунду Лоренцо не видел ничего, кроме вспышек чёрных звезд. Проморгавшись, юноша понял, что дьявол нависает над ним…
…но тут же ноги хищника подгибаются, и он, взревев в агонии, с грохотом падает на брюхо.
Рухнув на спину твари, катачанец нашел открытый участок плоти и сосредоточился на нем, поднимая и опуская руку с ножом, поднимая и опуская вновь, нанося удары и молясь, чтобы ему удалось задеть что-нибудь жизненно важное. Поднялась щелкающая клешня, но Лоренцо отбросил её в сторону, продолжая резать, резать, резать, входя в механический ритм, пока в мире не осталось ничего, кроме куска теплого мяса под ним, клыка в кулаке и чёрной крови, стекающей с лезвия. Юноша даже не знал, жив ли ещё дьявол, не решался остановиться, чтобы убедиться в этом, но понимал, что одолел врага. На губах уже ощущался вкус победы…
…который мгновение спустя сменился хрустом земли на зубах. Найдя в себе последнюю каплю сил, чудовище взбрыкнуло и сбросило катачанца — а когда Лоренцо попытался встать, то понял, что человеколовка вновь крепко сжала его ногу. Оттаскиваемый от заклятого врага, юноша кричал от досады, видя, как победа ускользает из пальцев.
И дьявол пропал, поглощенный джунглями так же быстро, как появился из них, а Лоренцо остался один, окровавленный, измазанный в грязи и с резкой болью в правой ноге. Катачанец бил кулаками по земле и вопил, снова и снова — ведь на этот раз он подошел так близко, почти добился того, что прежде казалось невозможным.
Так близко… Но недостаточно.
Очнувшись, Лоренцо понял…
…что лежит на спине, в чистой постели с белыми простынями, и смотрит на яркие светильники в чёрном потолке. Первым чувством, испытанным юношей, оказался стыд — должно быть, люди Крика притащили его в башню, после того, как… После того, как он…
Сквозь туман неопределенности начали возвращаться воспоминания: вот Лоренцо наполовину идет, наполовину ползет по джунглям, и там его ждет Крик… или нет?… и юноша изо всех сил старается подняться, встретить сержанта, стоя на ногах, посмотреть прямо в запавшие чёрные глаза, но сил не хватает…
Рядом кто-то был.
Когда Лоренцо понял это, у него заколотилось сердце, и, с трудом поднявшись на локтях, катачанец попытался сесть прямо. У юноши кружилась голова — скорее всего, от противочумной вакцины, — а на языке остался известковый привкус таблеток от обезвоживания.
Сержант Барракуда Крик как-то странно, по-отечески, похлопал его по плечу.
— Вольно, вольно, боец, — проворчал старый солдат, — тебе, я слышал, здорово досталось. Мы потратили три банки синтекожи, чтобы заштопать эту твою ногу.
— Я… я почти достал его, сержант, — выдавил Лоренцо. — Ещё немного, и всё, но он сбежал и мне не удалось… Разрешите попробовать снова, на следующий год. Я могу лучше тренироваться, буду стараться сильнее.
— Знаешь, сколько ты мне хлопот доставил, а? Так измордовал дьявола, что он теперь отлеживается в логове и прохворает куда подольше тебя. То бишь, нам теперь придется искать новую животину для следующей проверки на взрослость.
— Ещё одну попытку, — взмолился Лоренцо. — Я знаю, что смогу прикончить его в следующий раз.
— Чё-то ты меня не слушаешь, боец, — ответил Крик. — Я не был сильно уверен насчёт тебя, думал, ты ещё не готов к отправке с Катачана. Но на этом испытании ты хорошо показал себя. Просто здорово, намного лучше многих.
Лоренцо пытался что-то ответить, но не мог вымолвить ни слова — юноша сам не позволял себе заговорить, не веря своим ушам.
— Чё, — спросил сержант, криво ухмыляясь и показывая ряд мелких, острых зубов, — думал, тебе надо было прикончить животину? Да я такого и от ветерана бы не потребовал, не то что от новичка. Ты не должен был убивать дьявола, Лоренцо. От тебя требовалось просто выжить.
Полуулыбка исчезла, и Крик выпрямился, снова став тем же строгим, грубым командиром, что и несколько дней назад.
— Корабль стартует через семьдесят два часа! — гаркнул он. — Медики говорят, что ты будешь в порядке к тому времени, если нет — немедленно доложишь о причинах! Ты проделал долгий путь, рядовой Лоренцо, но сейчас отправляешься на войну, и, если думаешь, будто я круто с тобой обходился… То посмотрим, как ты справишься с настоящим испытанием!
Проснувшись, Лоренцо сразу понял — что-то не так.
Он перекатился на ноги, одновременно достав клык. В темноте Лоренцо бесшумно прильнул к земле, готовый вонзить полметра катачанской стали в сердце тому человеку или зверю, который наивно полагал, будто сумеет незаметно подкрасться к нему.
Но в каюте, кроме него, больше никого не было.
Он включил свет и унял нарастающий, покалывающий страх, когда вновь осознал, как давили на него стены этой комнатушки. А за этими стенами…
