— Минуту, Рафен, — капитан Расчленителей выглядел равнодушным, но в глазах была сталь, которая превратила слова в приказ. — Позвольте мужчинам поговорить.
Он колебался. Горн не был его командиром, но Расчленитель все равно стоял выше в иерархии Астратес. Бросить ему вызов … от такой мысли Рафену стало тяжело в груди.
— Война не все, что есть в жизни, — проговорил Кейн, его лицо раскраснелось. — Если вы не можете ценить величественность восхода солнца, или мощь великого сборника гимнов, то мне жаль вас.
Рафен напрягся. Неправильно. Неправильные слова. И он знал, что произойдет, когда Нокс начал ворчливо отвечать.
— Жаль? Как высокомерно, как типично для щенка Кровавых Ангелов, распекать тех, кто лучше его.
— Довольно — бросил Рафен, но никто не стал его слушать.
— Не провоцируйте больше мальчика, сержант, — мягко сказал Горн. — Он может нарисовать вам нелестный портрет.
Нокс отвернулся качая головой.
— Неудивительно, что ваш Орден едва волочит ноги, если вы лучшее что у него есть. Вы все позеры и закройщики?
Рафен увидел вспышку ярости в глазах Кейна, он знал, что не сможет предотвратить дальнейшее.
Клинок размытым пятном вылетел из ножен и замер в миллиметре от горла Нокса.
— Я не порезал вас, — прорычал Кейн, — но я бы удовольствием отрезал вашу заносчивость!
Импульсивный дурак! Рафен оскалился. Юноша играл на руку другому человеку, позволив превратить свой гнев в его оружие.
— Кейн! — позвал он. Да катись этот Горн. — Ты забываешься! Клинок в ножны!
Все что требовалось, это момент сомнения. Кейн дрогнул, Нокс боднул головой и сознательно задел щекой острие.
— Мальчик ранил меня, — сказал Расчленитель.
— Увы, — согласился Горн, отворачиваясь. — Это создает проблему. Пролитая кровь.
Рафен знал, бесполезно спорить, доказывая, что Нокс поранился сам. Это будет его слово против слова старшего воина. Он протолкнулся мимо капитана Расчленителей и подошел к своему бойцу. Лицо Кейна было пепельным, он слишком поздно понял, что попался на удочку другого Астартрес.
— Я хочу удовлетворения, — мрачно сказал Нокс. — В боевой яме.
Рафен впился взглядом в старого сержанта.
— Вы толкнули его на это. Почему?
Голос Нокса опустился до шепота.
— Чтобы увидеть, на что вы способны.
Кровавый Ангел поколебался, а затем протянул ладонь брату Кейну:
— Дай мне свой нож, парень. И покажи пальцы.
Юноша подчинился приказу. Рафен без паузы сжал пальцы солдата и вывернул их под неправильным углом, хрустнув всеми четырьмя суставами сразу.
Кейн зарычал от боли.
— Что…
Рафен взглядом заставил его замолчать.
— Иди к апотекарию. Нужно вправить. Они заживут, — он обернулся и впился взглядом в Нокса, нож Кейна все еще оставался в его руке. — Парень небоеспособен. Он не может встретить вас в яме. Это было бы несправедливо.
— Я могу сломать пальцы брата-сержанта, — предложил Горн, его губы подрагивали в намеке на улыбку. — Этого будет достаточно?
— Нет, — ответил Рафен.
Слова Мефистона, приказы псайкера не попадаться на провокации Расчленителей, эхом отзывались в мыслях. Я попрошу у него прощения позже, но сейчас нужно это сделать. Губы сержанта поджались.
— Кейн — часть моего отделения, я отвечаю за него, — он не сводил глаз с Нокса. — Я займу его место.
СО СМОТРОВОГО БАЛКОНА каменное полушарие боевой ямы походило на светлую, углубленную в пол чашу. Черные линии рассекали вогнутое пространство как широта и долгота на глобусе. Сервиторы установили полированную стальную решетку на отверстие для слива крови в центре, и осторожно, используя длинные тонкие руки, поднялись назад к краю.
Более низкие балконы начали заполняться, группы людей из каждого Ордена, собирались тут и там. Вот-вот должен был раздаться сигнал к началу. Внимательный взгляд Данте скользил по родичам и кузенам.
— Я знал, что произойдет что-то вроде этого, — Данте не нужно было смотреть через плечо на Корбуло, который стоял, скрестив на груди руки, с выражением неодобрения на лице. Ему не нужно было смотреть него, чтобы знать о мрачной тревоге, носителя чаши. Он мог уловить это в его словах. Корбуло шумно выдохнул.
— Сыновья Сангвиния, неспособны встретиться за столом переговоров без того, чтобы втянуть друг друга в бессмысленные споры?!
— Споры о чести никогда не бессмысленны, — ответил Данте. — А подобные собрания не могут пройти без выброса энергии, — он оглянулся и увидел, что Корбуло смотрит на него, теперь на лице жреца читалась усмешка.
— Вы, кажется, не волнуетесь об этом, — Корбуло недоговорил, и Данте позволил ему сделать собственные выводы. — Вы знали, так и будет. Раздор. Нечто, что приведет Астаретес в боевую яму… — он указал на арену.
— Я знал, — признал Магистр. — Как вы и сказали, это было неизбежно, — он поправил манжету одежд. — Да, мы все Сыновья Сангвиния. Но мы — беспокойная семья. Трений следовало ожидать.
— Мы — космодесантники, — ответил Корбуло. — Наше предназначение выше этого.
— Предназначение, — повторил Данте, с холодной улыбкой. — Но мы знаем, что реальность не совпадет с идеалом. Даже примархи, в своем великолепии, не могли подняться выше человеческих эмоций. Ересь — вполне достаточное тому доказательство. Мы можем только стремиться к идеалу… Но было бы глупо притворяться, что мы свободны от таких вещей.
Корбуло снова нахмурился и Данте увидел понимание в его глазах.
— Вы… Вы позволили этому случиться.
— Именно.
— И больше того, возможно даже поощряете, — апотекарий покачал головой. — Лорд, почему?
Данте поднял руку, призывая к тишине, поскольку Астартес из почетной гвардии вошел на балкон и низко поклонился.
— Милорд? Доклад от распорядителя арены. Поединок может начаться по вашей команде.
Магистр кивнул.
— Спасибо, брат Герит. Скажите, что они могут начинать.
— ЭТО БУДЕТ единоборство, поединок доблести, — произнес сервитор, скрежещущий механический вокс звучал ровно, без эмоций.
— Борьба до сигнала, покажите мужество и честь. Холодное и огнестрельное оружие запрещено. Во имя Императора.
— Во имя Императора, — хором сказали Рафен и Нокс.
Оба мужчины облачились в боевые куртки из бычьей кожи, они часто носили такие в дни обучения. Слуга предложил обоим деревянные тренировочные мечи уравновешенные так чтобы имитировать боевое оружие, но без режущей кромки.
Нокс смотрел на него, водя пальцем по быстро зажившему шраму на щеке.
