Ивен не знал точно, сколько джедаев осталось в живых, однако не сомневался, что не очень много. Резня, начавшаяся на Геонозисе, с удвоенной силой продолжилась на Корусканте и на других планетах – в частности, на Фелуции и Кашиике. Бэррисс Оффи была мертва, так же, как и Луминара Андули, Мейс Винду и Кит Фисто. Истребитель Пло Куна был взорван над Кейто Неймодией. Насколько было известно Ивену, он остался единственным членом Совета, избежавшим смерти в Храме джедаев.
Уразуметь это было трудно до сих пор. Все случилось так быстро. За несколько дней Ивен лишился всего. Никогда больше ему не любоваться пятью шпилями Храма, не пройтись меж душистых цветов по дорожкам, по мозаичным полам закрытых садов и палат. Больше не будет полезных многочасовых дискуссий с коллегами из Совета знаний. Больше ему не искать эзотерические смыслы в межзвездных архивах, не отрабатывать с другими рыцарями все семь техник боя на световых мечах.
Однако перестать использовать Силу, чтобы помогать ближним, он не мог. Отречься от Силы было все равно что отречься от самого себя. Какое–то время страх раскрыть себя удерживал его от публичных проявлений своих способностей, и Ивен держался столько, сколько мог. Он оставался безучастным свидетелем каждодневных злодеяний в период междувластия, хаоса и анархии, когда Галактический сенат был низвержен, а Палпатин провозглашен императором. Скрепя сердце, он подавлял тревогу и отвращение, подавлял неизбывную потребность сделать хоть что–нибудь, чтобы остановить этот непрекращающийся кошмар. Он видел, как погибают его товарищи от рук исполняющих Приказ 66 солдат–клонов; видел, как бластерный огонь косит гражданских служащих и инструкторов; и – самое страшное – слышал крики детей, жертв резни в Храме.
Он бежал. В ту судьбоносную ночь, когда с неба принеслась гибель, когда дозоры штурмовиков обходили улицы, Ивен Пиелл и остальные выжившие – очень немногие – смогли избежать гибели.
На какое–то время.
Опасливо и тихо Ивен передвигался между пятнами дрожащего неонового света. Легкие прикосновения Силы помогали пробираться сквозь разномастную толпу – ботанов, никто, тви'леков, людей – и та его едва замечала. Да и это «едва» забывалось почти мгновенно. Сейчас он был в безопасности – но даже Сила не сможет хранить его вечно.
Преследователи сжимали круг.
Он не знал их идентномеров, да и что бы изменилось, если б знал? Преследователями были штурмовики, солдаты–клоны, выращенные в кувезах города Типока на дождливой планете Камино или еще где–то; воины, созданные, чтобы бесстрашно сражаться за Республику и беспрекословно подчиняться приказам своих командиров–джедаев.
Но так было до Приказа 66.
Ивен ощущал их в Силе – мрачные ауры словно окатывали его нервы потоками ледяной воды. Преследователи приближались; по его прикидкам, расстояние между ними сократилось до километра.
Джедай нырнул в стенной проем. Дверь была заперта, но одно движение руки – и панель неохотно, со скрежетом двинулась с места. Открылась она всего наполовину, но этого было достаточно, чтобы Ивен смог протиснуться внутрь.
Ланник спешно двинулся через заброшенный спайсовый притон – судя по виду помещения, фигурные люльки и углубления в стенах когда–то служили ложами для тел, пока отделившееся сознание витало в нирване. И хотя все выглядело так, будто уже лет пятьсот не использовалось, Ивену казалось, что он до сих пор ощущает призрачный запах глиттерстима, когда–то давно застилавшего как атмосферу помещения, так и разумы посетителей.
Поначалу Ивен недоумевал, как преследующим штурмовикам удалось так быстро его выследить. Он был осмотрителен при использовании Силы и в течение двух последних месяцев держался как можно незаметнее. Он старался не светиться, обеспечивая себе пропитание и жилье исключительно с помощью наличных – монет и купюр. Правда, представители расы ланник встречались не так уж часто даже на Корусканте, но как штурмовики вышли на него, было все равно непостижимо. Впрочем, по большому счету это не имело значения. Возможно, кто–то узнал в нем члена Совета и донес властям. Теперь имело значение только то, что штурмовики приближались, и на уме у них было только одно: убить джедая.
Убить его.
Световой меч был при нем, во внутреннем кармане куртки. Ивен подавил стремление выхватить оружие, хотя прохладная твердость рукояти в ладони была бы сейчас как нельзя кстати, чтобы успокоиться.
Время еще не пришло; хотя, по всем приметам, придет весьма скоро. Последнее для него сражение – Ивен мало сомневался, что его ждет что–либо иное – не должно состояться там, где под перекрестный огонь могли попасть случайные прохожие. Прислужники императора не обращали внимания на сопутствующие потери, но джедай не мог быть столь бесцеремонным.
Хотя бы из этих соображений следовало бежать, а не принимать бой. Однако была и другая причина: задание. Вступив в схватку с преследователями, Ивен подверг бы опасности не только свою жизнь. Ради спасения многих чужих он должен оттягивать неизбежное как можно дольше.
Частично замаскированный проем открывал проход из притона в плохо освещенное просторное помещение – подпольное казино. Оно было просторным, с высоким арочным потолком, поднимавшимся на высоту трех этажей. Сквозь завалы всяческой утвари и игровых столов, столь старых, что некоторые распались в пыль от мимолетного прикосновения, Ивен пробрался к шахте турболифта. Сколько еще таких заброшенных, пустынных закутков располагалось на этих подуровнях? Вне всякого сомнения – их были миллионы, тихих и незаметных у подножий сверкающих чистеньких башен, как налет гнили у корней зубов. Столица галактики выросла на обширном некрополе, этакая цветочная клумба на могильной земле…
Ивен тряхнул головой, чтобы прояснить мысли. Для размышлений о прошлом время было явно неподходящим. Если он собирается пережить нынешнюю ночь, необходимо сосредоточиться именно на этом. Как будто в подтверждение его опасений, снаружи послышались приглушенные, угрюмые голоса. Ивен пробрался к лифту – прозрачной транспаристальной трубе – и вошел в кабину. Ничего не произошло – но он ничего и не ждал. Репульсорные пластины разрядились сотни лет назад. Какая удача, что он не нуждался в технических средствах, чтобы запустить лифт.
Поговаривали, что каждый, кто одарен в Силе, взаимодействует с ней уникальным способом. Для некоторых она была бурей, внутри которой адепт оставался островком стабильности, управлявшим стихией из самого центра ее разгула. Для других Сила была стелющимся туманом, дымчатыми струями которого можно было управлять и раскалять их до свечения или даже возгорания. Все это было весьма приблизительной, неуклюжей попыткой определить чувственными реакциями нечто неопределимое. Даже приход от убойнейшего спайса в своем пике был жалким подобием ощущения единения с Силой.
