Все засмеялись.
Эрих побагровел:
— Я собирался пройти посвящение после первой битвы!
Райнер разинул рот в притворном изумлении:
— Так тебе еще только предстоит покрыть кровью копье? И ты хочешь командовать нами? Детка, мой папаша, конечно, не раскошелился, чтобы купить мне место в ордене, но я, по крайней мере, знаю, что такое битва. Я был ранен при Кирстааде.
Эрих сердито зафыркал, но ответить на это ему было нечего.
Райнер пожал плечами:
— Я вот считаю, что лучше нам вовсе не иметь предводителя. Мы все люди практичные… ну, большинство из нас. Почему бы просто не проголосовать? Все, кто хочет вернуться к барону Вальденхейму, отойдите влево, а кто собирается найти и предупредить его брата — вправо.
— Голосовать? — заорал Эрих, прежде чем кто-либо успел сдвинуться с места. — В армии не голосуют, а делают так, как прикажет командир. Это вам не совет курфюрстов. — Он пригвоздил Райнера взглядом. — Если ты ставишь мою власть под сомнение таким вот образом, давай решим, кому командовать, единственно верным способом — на поле чести.
И с этими словами он сорвал с левой руки перчатку и бросил ее к ногам Райнера.
Глава восьмая
ОНИ ВСЕ ЕЩЕ ИДУТ
Райнер смотрел на перчатку, в желудке у него похолодело. Вот уж чего ему точно не хотелось, так это драться с Эрихом. Райнер бился на мечах так себе, куда лучше у него получалось скакать верхом и стрелять. С Эрихом все обстояло с точностью до наоборот… И все же сразиться было необходимо.
Конечно, искушение убить рыцаря, когда тот повернется спиной, было велико, но поступить так было бы просто глупо: во-первых, ему понадобится помощь Эриха в долгом и опасном путешествии, во-вторых, что бы он там ни говорил о своем нежелании быть лидером, в глубине души Райнер считал себя самым разумным и хладнокровным человеком в компании и хотел, чтобы другие слушали его и подчинялись. Конечно, кто-то поначалу обрадуется, если он выстрелит Эриху в спину, но чем больше они будут размышлять об этом, тем меньше станут ему доверять и больше беспокоиться о том, как бы не стать следующими.
Нет, если он хочет добраться домой в целости, придется сохранить им всем жизнь, а если ему нужно, чтобы они прикрывали его спину, — сохранить их доверие. Значит, придется-таки драться с Эрихом, причем, увы, драться честно. Райнер был уверен: Эрих настолько верен принципам чести, что если он, Райнер, выиграет дуэль, то рыцарь, пусть и неохотно, подчинится и перейдет под его командование. А вот если он поведет себя как подлец, Эрих вполне может отказаться признать результаты поединка. Единственная сложность состояла в том, что выиграть такой поединок честно представлялось практически невозможным.
Конечно, если Райнер проиграет и Эрих прикажет всем вернуться к Альбрехту, можно попробовать найти другой выход, но… проблемы нужно решать по мере поступления.
Он поднял глаза:
— До первой крови?
Эрих усмехнулся:
— Ну, если это все, чем ты готов рискнуть.
— Когда я выиграю, мне понадобится твой клинок. Если бы ты хоть чуточку соображал, то понимал бы, что точно так же я понадоблюсь тебе, если ты станешь предводителем.
Эрих вспыхнул: вот об этом-то он и не подумал.
— А если одержу победу я, ты подчинишься мне?
Райнер кивнул:
— Конечно. Так же, как и ты в случае моей победы, верно?
Эрих замялся с совершенно несчастным видом, но кивнул:
— Даю слово.
— Очень хорошо. — Райнер снял с пояса кавалерийскую саблю в ножнах. — Боюсь, что мой клинок будет покороче твоего, так что тебе придется выбрать себе что-то более подходящее. И выбери, пожалуйста, площадку.
— Хорошо.
Быстро посовещавшись, они решили, что меч Оскара примерно той же длины, что и у Райнера, и Эрих сделал несколько пробных выпадов. Новообращенный рыцарь счел, что не подобает решать дела чести в монастыре, и они вышли за ворота. Здесь они положили и тело Вирта, полагая, что не годится оставлять его непогребенным в оскверненном монастырском саду. Местность была скалистой, да и копать было нечем, так что они просто заложили тело камнями, но прежде Райнер вытащил из карманов капитана все, что показалось хоть сколько-нибудь полезным: золотые монеты, точильный камень, компас и разные амулеты, отвращающие беду и приносящие удачу. Наконец, к большому разочарованию Павла, Райнер отправил его приглядывать единственным глазом за тропами, ведущими к монастырю и от него.
И вот дуэлянты приготовились. Райнеру стало нехорошо от запаха крови убитых лошадей, и он сглотнул. Слишком уж все это напоминало о бойне, чтобы он мог сохранять спокойствие. Он повел плечами и повращал руками, чтобы разогреться, не забывая наблюдать за тем, как Эрих делает то же самое на другом краю площадки. Густав ждал поодаль с полевой аптечкой наготове, а Джано, соотечественники которого превратили дуэль в сложную церемонию, стоял в центре, приготовившись исполнять роль распорядителя. Все остальные: Павел, Халс, Оскар, Ульф и Франц — расположились по кругу, всем своим видом выражая беспокойство и нетерпение.
— Господа, не угодно ли пройти в центр? — спросил Джано.
Эрих уверенно выступил вперед, с мечом в руке и раздетый до пояса, несмотря на пронизывающий ветер. Райнер глянул на его широкую грудь и словно высеченный из камня торс и невольно порадовался, что остался в рубашке. Сравнение было бы явно не в его пользу. Он приблизился к Джано, надеясь, что никто не заметит, как у него дрожат колени.
Джано церемонно поклонился обоим:
— Господ устраивают оружие и место? Тогда мы начинаем. До первой крови, не так ли? Если кто-то один не сможет продолжать, победителем будем считать того, кто выстоит. Если не видно, кто первый ударил до крови, значит, биться еще раз, так?
— Отлично, — сказал Эрих, усмехаясь себе под нос.
— Да. — Райнер уставился на свои сапоги.
— Великолепно. Господа, прошу вас, займите исходную позицию.
Райнер и Эрих отступили назад и вытянули руки, держащие мечи. Джано проследил, чтобы кончики клинков соприкасались.
— Господа готовы?
Эрих и Райнер кивнули.
— Очень хорошо. — Джано отпустил сабли и отскочил. — Тогда начинайте!
Райнер и Эрих встали в позицию и закружили на месте, пристально глядя друг на друга. Райнер отчаянно силился вспомнить все те уроки, которые он слушал вполуха бесконечными вечерами у отцовского учителя фехтования, в те дни явно предпочитая удрать на сеновал и попрактиковаться со своей кузиной Мариной совсем в другом искусстве. Надо ли смотреть Эриху в глаза, пытаясь угадать его намерения, или все же лучше сфокусироваться на его груди? Он никак не мог вспомнить и так давно не практиковался. Всю жизнь как-то получалось отговориться и не доводить дело до поединка, а если все же приходилось драться, например, когда сердитый крестьянин заставал его с крапленой картой или меченой костью, он дрался без правил, швыряя мебель, кружки с пивом, песок — все, что попадется под руку. А вот по правилам — такого еще не было.
