Туркио сидел двумя стойками позади него, также облаченный в броню так, что никто другой не услышал их разговор.
— Почему Магистр позволил им сопровождать нас? У них нет никаких дел в цитадели.
Рафен нахмурился за своей дыхательной решеткой.
— Лорду Данте нужно решать собственные проблемы. Мы — просто его инструменты.
— Тогда аве Императору
— Безусловно, — кивнул сержант, обращаясь к собственным мыслям, поскольку «Громовой Ястреб» приблизился к пункту назначения.
ЧЕМ БЛИЖЕ Цек подходил к репликационному лаборотариуму, тем хуже становилось. Сперва, он находил разрозненные части тел, или оторванные конечности, побелевшие от потери крови. Куски людей, выброшенные убийцами, валялись на широких ступенях каменной лестницы. Мусор оставленный стаей хищников.
Дальше лежали ярусы, которые он миновал, не смея их исследовать. Через двери, ведущие в их глубины, доносились звуки движения, а однажды раздалось странное хныканье. На сорок седьмом ярусе он был вынужден ослабить чувствительность в ноздрях из-за доносящегося зловония смерти. Он задержался, чтобы прислушаться и уловил плещущий звук, донесшийся из радиального коридора. Там не было никаких огней, но пол лестничного проема блестел, как будто был скользким от сырости.
В магазине болт пистолета остались только три патрона. Он двигался, кружился, спускался.
ДВЕРИ были открыты, и вне волшебного очищающего синего света, вестибюль мерцал и гудел. Клетки стражей на стенах стали ямами в скале, полосы металла вдоль них были выгнуты в стороны. Куски железа и запятнанной бронзы замусорили пол. Больше от вооруженных сервиторов ничего не осталось. Пол был липким и цеплял сандалии Цека, когда тот медленно шел от лестничной клетки, двумя руками сжимая болт пистолет. Темно-красная нить луча прицела бежала перед ним, прыгая по стенам.
Он запнулся на пороге, сжимая оружие. Теперь назад пути не было.
Внутри, лабораториум был красным. Кровь покрывала каждую поверхность. Кое-где она капала с потолка и собиралась в мелкие лужи. Цек чувствовал, что запах проникает в жилы, ощущал металлический привкус остающийся на языке с каждым вздохом. Зрелище вызывало отвращение, но была часть его, часть первичной души Кровавого Ангела, которая наслаждалась зловещим ароматом, от которого загустел воздух. Апотекарий вспомнил ощущение, кратко вызванное Красным Граалем. Суть была той же, но менее упорядоченной, более дикой.
Он мигнул, изгнав прочь мрачные мысли, и стал изучать опустошение. Все было разрушено. Каждое устройство, каждый цилиндр, каждый сервитор и когитатор, все разорваны на части, как будто по залу прошел ураган и обратил на них свою ярость. Он видел, что дверь в зал репликации открытая висит под углом, верхний шарнир, оторван какой-то невероятной силой. Он приблизился, и вступил в отсек. Тот был мрачен, сокрыт чернильными тенями, и Цек заставил свой оккулоб настроить спектр зрения. Глаза закололо и тени стали ясными. Они сложились в человека его телосложения и роста.
Техноповелитель стоял у консоли, с небрежным безразличием изучая кусок оторванного мяса. Он отбросил ошметок и повернулся, когда Цек подошел ближе. Обеспокоенный не больше чем хозяин, приветствующий гостя в своей комнате. Он склонил голову.
— Ах, Старший. Я рад, вы пришли. Признаюсь, подозревал, что вы будете колебаться относительно этого пункта, — улыбка растянула уродливые губы. — Это нравится мне, я ошибался, — походка магоса казалась другой, он как-то сгорбился, словно нес на спине большой вес.
Цек видел капсулы клонов, каждая расколотая изнутри, каждая пустая.
— Вы сделали это, — прохрипел он, слова срывались с сухих губ.
— Я просто помог процессу, который уже начался, — улыбка стала немного шире. — Я должен сказать, что во всей вашей тяжелой работе, вы были обречены потерпеть неудачу, как и Коракс. — он усмехнулся, словно только понятной ему шутке. — Ну да Коракс всегда был дураком.
— Серпенс! — Цек прорычал имя, когда другой человек сбросил с плеч плащ. — Я доверял вам! Для чего все это? — он заморгал. — Мои сотрудники… Леонон … Фенн?
— Я был бы удивлен, если они еще живы. Демоны Крови такие жестокие и эффективные убийцы, разве вы не согласитесь? — что-то двигалось на его спине, щелкая и разворачиваясь.
— Демоны Крови?
В ответ он получил снисходительный поклон.
— Это имя мне больше нравится.
Цек дернулся, его самообладание рухнуло. Он посмотрел на оружие, все еще зажатое в руке как будто он забыл, что оно там было. Апотекарий прицелился.
— Я убью тебя за это!
— Разве вы не хотите знать «почему»? — человек поднял к лицу длинные когтистые пальцы и играл там с кожей, таща ее, зажимая на скулах и линии челюсти. — Вы — ученый, Цек. Причина и следствие, причина и процесс, они — краеугольный камень вашей личности. Вы действительно можете убить меня, не понимая почему это произошло?
Раздался треск и части лица магоса, разорванные на жирные полосы, упали на пол, где начали разжижаться. Цек увидел другую плоть, жесткую и резко очерченную на древнем черепе.
— Тогда говори, Серпенс! — крикнул он. — Признайся, если ты должен!
Магос снова засмеялся в тональности напоминающий сухую кость.
— Я был Гараном Серпенсом какое-то время. Но его шкура плохо на мне сидела, слишком тесная. Я устал от него, — он продолжал сдирать с себя кожу.
Белая буря густых волос возникла и упала на плечи человека. Он шагнул ближе, так, чтобы мерцающие огни палаты могли лучше его осветить.
— Вы узнаете меня, брат Цек? Теперь думайте. Я полагаю, что вы вспомните мое имя.
Медные шлицы вздохнули и выдвинулись из-за спины врага. Старший апотекарий начал понимать, то, что он сперва принял за игру теней, было на самом деле хитроумным паукообразным сооружением на плечах самозванца.
— Я знаю вас и весь ваш род, — продолжал он. — Я ступал по той же земле что и ваш примарх. Однажды я смотрел в его лицо, — он засмеялся. — Какой вы жалкий дистиллят его великолепия. Он бы стыдился.
— Не говори о Сангвинии, лжец! — задохнулся Цек. — Не произноси его… его имя… — жар крови мгновенно сковал лед, осознание поразило его. — Ты? — он ощутил, как скрутило внутренности. — Этого не может быть!
— Ваш примарх всегда был высокомерным, Кровавый Ангел. И вы такие же спустя десять тысяч лет как Великий Гор поразил его словно глупца. Да он и был глупцом, — самозванец широко открыл объятья, веер медных конечностей вырвался из чудовищной конструкции на спине. — Вы все еще не узнаете меня?
