— Эта дверь ведет в Зал Камня, — сказал он, чуть задыхаясь, своим спутникам и нажал на небольшое углубление в центре двери. В руку ему тут же соскользнул деревянный прямоугольник, закрывавший глазок, через который можно было заглянуть внутрь. — Ее сделал сам Колан, — пояснил старый король, — когда привез сюда Камень после сражения у горы Рангат. Говорят, ему суждено вечно вставать по ночам из могилы и подходить к заветной двери, чтобы взглянуть на Камень Гинсерата и успокоить свое сердце, убедившись, что камень по-прежнему горит синим огнем. Недавно я заметил, что и сам частенько встаю по ночам и бреду сюда. Ну что ж, смотри, На-Брендель из Кестреля! Смотри на Сторожевой Камень великого Королевства Бреннин!
Альв молча шагнул к окошечку и заглянул в него. Довольно долго он стоял без движения, потом, так и не сказав ни единого слова, отошел от двери.
— И ты тоже посмотри, юный Пуйл, посмотри и ответь нам, горит ли Камень синим огнем, который был зажжен в нем с помощью великого заклятия, — сказал Айлиль и жестом пригласил Пола подойти к двери. Тот осторожно обошел Бренделя и прильнул к окошечку.
И увидел небольшую комнату с голыми стенами и абсолютно без мебели; ковров на полу тоже не было. Точно в центре этой пустой комнаты возвышался некий постамент или колонна высотой чуть больше человеческого роста. Перед постаментом на невысоком алтаре горел белый огонь. Сам постамент был украшен резьбой — портретами царственных особ, — а на самом верху в небольшом углублении лежал Камень размером с кулак и светился собственным светом — синим светом удивительной чистоты.
Когда они вновь вернулись в гостиную Айлиля, Пол взял на столике у окна третий кубок и налил всем троим вина. Брендель, приняв у него кубок, тут же принялся беспокойно мерить шагами комнату. Айлиль уселся на прежнее место возле столика с шахматной доской. А Пол остался стоять у окна. Вскоре альв перестал метаться по комнате и остановился перед старым королем.
— Мы верим тому, что говорят нам Сторожевые Камни, потому что ДОЛЖНЫ им верить, — начал он негромко и как-то смиренно, — но, как тебе известно, существует множество сил, которые служат Тьме, и некоторые из них очень страшны и поистине вездесущи. И даже если их повелитель по-прежнему закован в цепи и томится под горой Рангат, нельзя не заметить, что Зло все равно начало уже расползаться по всей земле, и это неведомое нам Зло. И мы, зная об этом, не можем пренебрегать подобной опасностью. Разве ты не чувствуешь дыхания этого Зла в засухе, что поразила твою страну, Верховный правитель? Разве можно было этого не заметить? В Катале идут дожди, и на Равнине — тоже. И только в Бреннине урожай сгорел на корню. И только в Бреннине…
— МОЛЧИ! — выкрикнул Айлиль каким-то надтреснутым голосом. — Ты сам не знаешь, что говоришь! Тебе не следует вмешиваться в наши дела! — Король, напряженно наклонившись вперед, гневно глядел на альва. Два ярко-красных пятна вспыхнули у него на высоких скулах, прикрытых кольцами седой бороды.
На-Брендель не сказал более ни слова. Маленький и хрупкий, он так смело и пристально смотрел на Айлиля, что, казалось, стал в эти мгновения выше ростом и шире в плечах.
Когда же наконец он снова заговорил, в голосе его не было и следа спеси или обиды.
— Я не хотел своими речами вызвать твой гнев, Верховный правитель, — молвил он. — И уж менее всего — в такой день. И все же всем сердцем я чувствую, что лишь очень немногое в недалеком будущем Фьонавара может оставаться делом какого-то одного народа, одной страны. Собственно, таково значение и того дара, который передал тебе Ра-Тенниэль. Я рад, что ты его принял, и в свою очередь непременно передам моему королю твои слова благодарности. — Он низко поклонился Айлилю, на ходу накинул плащ с капюшоном и исчез за дверцей в стене, которая беззвучно затворилась за ним, и очертания ее тут же растаяли. И больше в комнате ничто даже не напоминало о пребывании здесь Бренделя с Кестрельской марки, если не считать мерцавшего в руках Айлиля магического хрустального жезла.
Пол, по-прежнему стоявший у окна, услышал пение какой-то другой, уже успевшей пробудиться птицы. Видно, недалеко до рассвета, решил он. Однако покои Айлиля были расположены в западном крыле дворца, и отсюда небо все еще казалось абсолютно темным. Интересно, думал Пол, а не забыл ли старик вообще о моем присутствии? Однако через некоторое время Айлиль тяжко, устало вздохнул и положил хрустальный жезл на шахматный столик. Потом медленно подошел к Полу и встал с ним рядом, глядя в окно. Во тьме за стеной видна была широкая равнина, простиравшаяся далеко на запад, за которой на самом горизонте темнела полоска леса — черная черта на фоне ночного неба.
— А теперь оставь меня, друг мой Пуйл, — сказал, помолчав, Айлиль. — Устал я что-то, лучше мне остаться одному и попробовать заснуть. Очень я устал… — пробормотал он снова, — очень устал и очень стар. И если действительно по нашей земле крадутся сейчас силы Зла, то уж сегодня ночью я совсем ничем не могу этому помешать, разве что умереть. А я, если честно, умирать не хочу — ни на Древе, ни каким-либо иным способом. И пусть это сочтут моей слабостью — значит, так суждено. — Печальный взгляд Айлиля был как бы обращен в никуда, хотя смотрел он вроде бы на темный лес вдали.
Пол неловко кашлянул и сказал:
— Не думаю, что желание жить может считаться слабостью. — Голос его после затянувшегося молчания звучал хрипло. В душе росло какое-то неведомое мучительное чувство.
Айлиль улыбнулся ему в ответ, но лишь одними губами, и продолжал смотреть во тьму.
— Для короля, Пуйл, это, конечно же, слабость. Запомни: всему своя цена. — Тон у него теперь был совсем иным. — Между прочим, кое-кто меня уже благословил… Ты ведь слышал, что сказала мне сегодня в Большом зале Исанна? Она сказала, что любила меня. А я никогда этого не знал… И вряд ли, — король словно размышлял вслух, повернувшись лицом к Полу и внимательно на него глядя, — я стану рассказывать об этом Маррьен, моей королеве.
Пол с искренним почтением поклонился королю и решил, что пора наконец уйти. В горле отчего-то стоял ком. «Маррьен, моей королеве…» Он тряхнул головой и неуверенно двинулся по коридору. От стены рядом с дверью отделилась какая-то длинная тень. Это был Колл.
— А ты дорогу-то знаешь? — спросил он.
— Пожалуй, нет, — ответил Пол. — Нет, не знаю.
По пустынным залам и коридорам дворца гулко звучали их шаги. Светало. Заря разгоралась в небе над Гуин Истрат, но здесь, во дворце, было еще темно.
Уже у своей двери Пол вдруг повернулся к провожатому и спросил:
