Развернув плечи, шестеро специалистов отклонились от курса основной группы; к ним присоединились два стандартных пехотных отделения, и отряд из двадцати шести человек, приняв V-образный строй, со свистом понесся к западной части внешней стены. Там находился подходящий для посадки участок, недавно занятый первым и вторым взводами.
До верхнего края жерла потухшего вулкана, по правую руку от Захарии, оставалось несколько секунд полета. Ветеран-сержант уже видел голубое мерцание пустотных щитов, пляшущее по громадной окружности кратера. Где-то там, под ними, оставались бессчетные мирные жители Ризги, запертые в лабиринте невероятно тесных улиц и древних башен. После того, как местные СПО охватило безумие, город превратился в ловушку для его обитателей. Их защитники, узнав, что силы Хаоса прорываются через расположенный поблизости Арксов Проход, устрашились полного уничтожения планеты и подняли в собственных рядах жестокое восстание, забуксовавшее внутри могучих стен столицы.
Вулканическая природа этого мира давала ризгийцам доступ к почти бесконечной геотермальной энергии, питавшей оборонительные сети. Поэтому, как ни старались флотские, попытки усмирить мятежников орбитальными бомбардировками не увенчались успехом. Нынешняя патовая ситуация играла на руку отступникам, им оставалось только ждать прибытия хаоситов — после этого восставшие присоединились бы к вестникам зла и приняли бы тьму. К несчастью, в городе ещё оставались верные Императору люди — как военные, так и гражданские, — в которых при новом порядке не было никакой нужды, и повстанцы казнили их сотнями тысяч.
«Что ж, — подумал Захария, — отступники не рассчитывали, что на них бросят 158-й».
В поле зрения сержанта вырастали громадные, изогнутые стенки вулкана, покрытые оспинами крупных кратеров, едва заметных на почерневшей кристаллической породе. По изначальному плану, им следовало проникнуть в Ризга-сити через одно из крупных отверстий, оставшихся после бомбежек, но эту идею отвергли как слишком рискованную, даже для элизийских ВДВ.
Что-то в этих дырках не понравилось Захарии, и он жестом предупредил Адуллама и Беора, которые немедленно повторили его движение для остальных троих. Ветераны немедленно перешли в пике и отвернули от стены, доверившись инстинктам сержанта.
Пока вокруг Захарии неслись бойцы пехотных отделений, он внимательно, как истинный снайпер, следил за обстановкой, стреляя глазами в разные стороны, автоматически рассматривая и анализируя каждую замеченную деталь. Некоторые проломы оказались очень глубокими, и, судя по углам шахт, они были образованы не внешними взрывами. Больше похоже, что их пробурили изнутри…
Мир сержанта окрасился алым, его визор заволокло ярко-красной дымкой. Какую-то долю секунды элизиец не мог сообразить, что произошло, но затем, когда кусок плоти шлепнулся ему в бок, понял — рядом разорвалось в клочья человеческое тело.
Вытерев лицевой щиток тыльной стороной печатки, Захария не без труда разглядел противника сквозь кровавые мазки на стекле. Невероятно, но ризгийцы сумели втащить наверх «Гидру» и оборудовать импровизированную установку ПВО на входе в пещеру, посередине отвесной скалы. Счетверенные стволы сверкали, пробудившись к жизни, и посылали смертоносные трассы зенитных снарядов, пересекая небо гибельными дугами. Во имя Императора, про это в инструктаже ничего не было!
Некоторые из менее опытных гвардейцев, явно запаниковавшие после совершенно неожиданной и, уж точно, нежеланной атаки, забыли, чему их учили и начали сближаться между собой, образуя большую манящую цель. Экипаж повстанцев из трех человек, не теряя времени, развернул к ней стволы «Гидры»; заряжающий трудился не покладая рук, поддерживая темп опустошительного огня.
Снаряды разорвали одного из элизийцев, как мокрую бумажку, превратив солдата в кровавое облако и разбросав во все стороны крохотные мясные ошметки. Второй прожил достаточно долго, чтобы увидеть, как целиком исчезает нижняя часть его тела — к счастью, шок и мгновенная кровопотеря милосердно забрали жизнь бойца, не дав ему даже закричать.
Пусть команда Захарии находилась на безопасном расстоянии, сержант рассчитал, что остальной четвертый взвод окажется в зоне досягаемости установки, даже если солдаты обнаружат угрозу заранее. Нужно было что-то делать, причем немедленно. Включив рулевые двигатели на подвесной системе гравишюта, ветеран остановил свободное падение. Все тело содрогнулось от неприятного, тошнотворного толчка, стропы впились в подмышки, но в глубине сознания уже защелкал хрон, ведя обратный отсчет до момента, когда ризгийцы наведутся на десантника. Судя по тому, что видел элизиец, он сможет провисеть неподвижно от пятнадцати до двадцати секунд.
Ещё несколько тел распустились ярко-алыми цветками рядом с зависшим сержантом. Его охватило знакомое ощущение — необъяснимое спокойствие, за годы действительной службы выпестованное и доведенное до совершенства благодаря могучей воле и решимости. Адреналин и эндорфины хлынули в организм гвардейца, но он сдержал прилив эмоций, используя обострившиеся чувства для того, чтобы с полной ясностью сосредоточиться на цели. Теперь для элизийца не существовало ничего, кроме троих мятежников, их оружия и его самого; Захария четко осознавал неторопливое приближение потоков смертоносного огня и то, что могут сотворить с ним зенитные снаряды, но это просто не имело значения.
В мозгу снайпера проносились многочисленные расчеты: углы возможного отражения луча, поправки на собственную нестабильную позицию, расстояние и возвышение над выдолбленным отверстием в склоне вулкана. Пальцы в толстой перчатке отстегнули лазган, и, не обращая внимания на дополнительные искажения, вносимые перемазанным в крови визором, сержант поднес к глазу телескопический прицел. Изучая чуть расплывчатое, но детальное изображение бешено работающей троицы, он снизил усиление освещенности до минимума — утренний свет постепенно становился все ярче.
Гибельный град, терзавший разреженный воздух полосками смертельных угроз, должен был накрыть элизийца всего через несколько секунд. Как и многие другие ветераны, Захария модифицировал оружие так, чтобы оно соответствовало его стилю ведения боя. В данном случае, сержант полностью удалил предохранительную скобу; несколько опрометчивый поступок для менее опытного солдата, но не для человека, тридцать шесть лет прослужившего Элизии и Императору.
Левый двигатель на подвеске зачихал, и, перед тем, как всё пришло в норму, снайпер чуть спикировал вниз по диагонали. Захарии снова пришлось наводиться на троих повстанцев, но он уже рассчитал выстрел.
