— Нас пасут, — сказал Джошуа медленно. — Как безмозглый скот.
— Но это потому, что мы пытались делать что-то, что им не нравится, — настаивал Деорнот. — Они не дают нам повернуть на восток.
— А мы все еще не знаем почему, — сказал Изорн. — Нас гонят в западню?
— Скорее на бойню, — сказал Айнскалдир. — Они просто хотят расправиться с нами дома. Попировать. Созвать гостей.
Джошуа почти улыбался, когда садился: в свете огня сверкнули зубы.
— Я решил, — сказал он, — отклонить их приглашение.
За час или два до рассвета отец Стренгьярд потрепал Деорнота по плечу. Деорнот слышал шорох, когда архивариус пробирался к нему, тем не менее прикосновение заставило его вздрогнуть.
— Это я, сир Деорнот, — сказал Стренгьярд торопливо. — Пора мне заступить на вахту.
— Не обязательно. Думаю, я все равно не засну.
— Тогда, может быть, мы сможем… покараулить вместе, если мой разговор не раздражает вас…
Деорнот улыбнулся про себя:
— Конечно нет, отец мой. И не нужно называть меня «сир». Приятно хоть часок провести спокойно — нам за последнее время их так мало выдавалось.
— Хорошо, что мне не нужно караулить одному, — сказал Стренгьярд. — У меня ослабло зрение в том единственном глазу, который еще видит. — Он слегка усмехнулся, как бы извиняясь. — Ничего нет страшнее, чем видеть, как тускнеют буквы в твоей любимой книге.
— Ничего более страшного? — спросил Деорнот мягко.
— Ничего, — подтвердил Стренгьярд. — Не то, чтобы я не боялся другого. Я не боюсь смерти: знаю, что Господь призовет меня, когда сочтет нужным. Но проводить последние дни в потемках, без возможности заниматься единственным своим делом на этой земле… — архивариус смущенно замолчал. — Извините, Деорнот. Я болтаю о пустяках. Видимо, сейчас то самое время суток, когда я дома, в Наглимунде, просыпался, как раз перед рассветом… — священник снова замолчал. Оба они молча задумались о том, что случилось с их родным городом.
— Когда мы будем в безопасности, Стренгьярд, — вдруг начал Деорнот, — если вы не сможете читать, я буду приходить и читать вам. Мои глаза не так быстры, как ваши, и ум мой тоже, но я упрям, как некормленный конь. Я наловчусь и буду вам читать.
Архивариус вздохнул и помолчал.
— Вы очень добры, — сказал он вскоре, — и у вас будут более важные дела, когда мы будем в безопасности, а Джошуа займет высокий пост правителя Светлого Арда. У вас будут гораздо более важные дела, чем чтение для старого книжного червя.
— Нет, нет, я так не думаю.
Они долго сидели, прислушиваясь к ветру.
— Итак, мы двинемся… мы двинемся на восток сегодня, — сказал Стренгьярд.
— Да. И я думаю, это не обрадует норнов. Я боюсь, что еще кто-то из нас будет ранен, а, может быть, и убит. Но нам нужно крепко взять свою судьбу в свои руки. Принц Джошуа осознал это, слава Всевышнему!
Стренгьярд вздохнул:
— Знаете, я подумал. Это, конечно, покажется… совершенно нелепым, но… — Он замолчал.
— Что?
— Может быть, они стремятся захватить не Джошуа. Может быть… меня.
— Отец Стренгьярд! — Деорнот был потрясен. — Как это может быть?
Священник затряс головой, смущенный:
— Я знаю, что это покажется глупым, но я должен об этом сказать. Видите ли, именно я изучал манускрипт Моргенса, описывающий Три Великих меча, и он находится сейчас именно у меня. — Он похлопал по карману своего обширного одеяния. — Вместе с Ярнаугой я исследовал его, пытаясь определить судьбу меча Миннеяра, принадлежавшего Фингилу. Теперь, когда он мертв, мне, конечно, не хочется приписывать себе особое значение, но… — Он протянул вперед нечто маленькое, висящее на цепочке, еле различимое в предрассветных сумерках. — Он вручил мне рукопись и знак его Ордена. Может быть, это делает меня опасным для остального отряда. Может быть, если я сдамся, они отпустят остальных?
Деорнот рассмеялся:
— Если они хотят сохранить в живых вас, отец мой, тогда нам повезло быть вместе с вами, иначе нас бы уже давно перебили, как цыплят. Никуда не отлучайтесь.
Стренгьярд засомневался:
— Ну, если вы так полагаете, Деорнот…
— Да, уж не говоря о том, что нам необходим ваш ум, и это нам нужнее всего, кроме самого принца.
Архивариус скромно улыбнулся:
— Вы очень добры.
— Конечно, — сказал Деорнот и почувствовал, как портится у него настроение, — если нам дано пережить предстоящий день, нам понадобится не только ум. Нам еще потребуется везение.
Посидев еще немного с архивариусом, Деорнот решил найти себе местечко поудобнее, чтобы урвать часок сна до наступления дня. Он слега подтолкнул задремавшего было Стренгьярда.
— Я дам вам возможность закончить вахту, отец мой.
— Ммм? Ох! Да, сир Деорнот. — Священник энергично закивал, изображая бодрость духа.
— Солнце скоро взойдет, отец мой.
— Несомненно, — улыбнулся Стренгьярд.
Деорнот отошел на несколько десятков шагов и пристроился к поваленному дереву на ровном участке. Леденящий ветер носился над землей как бы в поисках теплых человеческих тел. Деорнот плотнее закутался в плащ и старался найти удобное положение. Он долго пытался согреться и заснуть, но понял, что это ему не удастся. Тихо ворча, чтобы не разбудить спящих вокруг, он вскочил на ноги и пристегнул пояс с мечом, а затем направился обратно к посту отца Стренгьярда.
— Это я, отец мой, — сказал он тихо, выходя из-за деревьев на маленькую полянку, — и замер, потрясенный: на него смотрело белое лицо с прищуренными черными глазами. Стренгьярд обмяк в руках напавшего на него неизвестного. Он спал или был без сознания. Лезвие ножа, похожее на шип огромной розы из черного дерева, было приставлено к обнаженной шее священника.
Когда Деорнот бросился вперед, он увидел еще два бледных узкоглазых лица в ночных сумерках и закричал:
— Белые лисы! Норны! На нас напали!
Вопя, он ударил бледнокожее существо и обхватил его руками. Они повалились на землю, архивариус упал вместе с ними. Все так перепуталось, что на мгновение Деорнот не мог разобраться в смешении брыкающихся рук и ног. Он почувствовал, как это существо тянет к нему свои тощие конечности, исполненные неуловимой, ускользающей силы. Руки вцепились ему в лицо, отталкивая подбородок, чтобы открыть шею. Деорнот двинул кулаком во что-то похожее по твердости на кость. Наградой послужил сипящий крик боли. Теперь были слышны треск и крики в деревьях вокруг поляны. Он не знал происхождения звуков: еще лисы или, наконец, проснувшиеся друзья.
Меч! — подумал он. Где мой меч?
