В последовавшие недели лорда-командора Кирия ждало ужасное превращение. Его грива выпадала клочьями, глаза меняли цвет, а покрывавшие доспехи совокупляющиеся существа корчились и текли, превращаясь в сонм хохочущих демонов. К растущему ужасу командора под кожей проступили тёмные линии, которые с каждым днём становились заметней, пока не превратились в лабиринт шрамов. Вопли Кирия вызывали у Детей Императора любопытство, но на помощь ему не пришёл никто. В судьбе лорда-командора они видели руку Слаанеша. Одни легионеры даже клялись, что под конец вопли Кирия изменились, сменившись безумным смехом.
На следующих гладиаторских боях Люций вновь вышел на арену в доспехах, украшенных измученным лицом Кирия. Покрытый шрамами мечник возродился, заняв место лорда-командора. Сидевший на краю арены на троне Фулгрим понимающе улыбнулся. Похоже, что его господин Слаанеш не хотел надолго терять такого забавного протеже.
Благословение Тёмного Князя
С того самого дня Люций одарён необыкновенным благословением своего покровителя, Слаанеша. Всякий, кто забирает жизнь избранного чемпиона и чувствует хоть малейшее удовлетворение, начинает постепенное и мучительное преображение, в конце которого Люций вырывается из отброшенной оболочки словно бабочка из кокона. От его убийцы остаётся лишь вопящее лицо, навеки заточённое в искажённых доспехах.
Благодаря сему чудесному дару Люций Вечный вот уже десять тысячелетий терзает галактику. Он — безжалостный садист, который принимает смерть с той же страстью, что и дарует её врагам, и может действительно умереть лишь от рук того — или той — в чьей душе есть место лишь милосердию. Лишь Слаанешу известно есть ли такое существо в жестокой вселенной, а боги не делятся своими тайнами.
Доспехи Визжащих Душ
Удовольствие мечника от заточения его несостоявшихся убийц в доспехах безгранично, ведь в конце именно он превзошёл их, а не наоборот. Когда Люций даёт бывшим врагам миг передышки, то вой душ вырывается наружу потоком психической скорби — музыкой для ушей дьявольских поклонников мечника и смертельным шоком для смертных, что встали на его пути.
Лаэранский клинок
Люций сражается мечом, где некогда обитала демоническая сущность, вселившаяся в Фулгрима во время Ереси Гора. Демон давно покинул это оружие, но в его изогнутом элегантном клинке осталось память о принесённой Империуму тьме. Этим мечом Люций сразил бесчисленных чемпионов и королей как в реальном мире, так и в варпе.
Комморитский стимблок
Сверхчеловеческие сила и быстрота Люция становятся ещё ужаснее после приёма экзотических боевых стимуляторов, добытых на гладиаторских аренах тёмных эльдаров. Закачивающий боевые наркотики в кровь мечника перед каждым поединком стимблок был вживлён в его тело отступником Фабием Байлом, другим последователем жутких искусств, посетившим скрытую Комморру.
Хлыст мучений
Скитаясь по фантастическим землям демонического мира Моерфо, Люций выследил и убил троих извергов Слаанеша. Пока их тела не успели исчезнуть, мечник вырвал длинные мягкие языки демонических зверей и ритуалом сплавил со своим запястьем. Из этих мерзких органов Люций сделал хлыст, который корчится как живой, оплетает врагов и сдирает плоть с их костей, пока мечник рассекает их на части.
Дэвид Эннендейл
Тифус Странник: Чемпион Отца Чумы
Благовещение взывало к Тифусу своей чистотой. Это был мир образцовой веры и предельного единомыслия, где каждая мысль, слово и деяние безукоризненно посвящались ложному богу. Богу, который даже не принимал реальности собственного гниения. Как мог Тифус отвергнуть подобное приглашение? Особенно услышав голос, которым оно было произнесено.
Неповторимый мир заслуживал неповторимой судьбы.
Пока «Терминус Эст» уничтожал орбитальную оборону Благовещения, Тифус спустился на поверхность в «Громовом ястребе» «Копиа Морби». Он снизошел с небес на почерневших зеленых крыльях. Его целью был шпиль улья Тропарион — центр власти планеты. На вершине, глядя сверху на жизнь двух миллиардов обитателей, располагался Собор Взора. Это была точка пересечения божественного и подчиненного. Точка, к которой обращали свои взгляды даже самые гнусные из жителей подулья. И именно из этой точки Экклезиархия распространяла Волю Императора.
— Сбросьте меня на верхушку, — распорядился Тифус.
— Одного, господин? — спросил пилот Уредо.
— Одного, как и подобает посланнику, — стоя у боковой двери и держа косу Жнец Жизней, он улыбнулся. Между зубов ползали насекомые. — Я недолго пробуду один.
Посреди четырех игл-шпилей собора находилась посадочная площадка. Когда Уредо подвел к ней десантно-штурмовой корабль, турели на башнях открыли огонь. Заряды тяжелых стабберов застрочили по фюзеляжу «Копиа Морби».
Тифус отодвинул дверь.
— Предоставляю вам заглушить эти пушки, — произнес он и выпрыгнул.
Он пролетел десять метров и рухнул на крышу, словно керамитовый метеор. Рокрит растрескался под сапогами. Насекомые улья зажужжали в предвкушении. По другую сторону площадки располагался пятый, куда более широкий шпиль. Он был самым высоким из всех. Вершиной Благовещения. Тифус зашагал к нему. На его пути были лишь смертные защитники собора. Множество их стояло перед дверью, ведущей внутрь здания. В рядах Братского Ополчения Благовещения присутствовал больший процент тренированных бойцов и бывших гвардейцев, чем на большинстве планет, а их количество исчислялось по меньшей мере миллионами. Тифус предпочитал думать, что все население этого шара бездумно отдало бы себя делу. Так его действия здесь принесли бы еще больше удовлетворения.
При его приближении люди попятились назад. Они были ничтожествами, недостойными даже той смерти, которую он им нес. Многие вопили от страха. Но все же они сражались. На Тифуса тщетно обрушивался лазерный обстрел. Затем, когда до них оставалось лишь несколько шагов, крупный мужчина в выцветшей форме Защитного Ополчения Благовещения выстрелил из гранатомета. Разрывной заряд попал Тифусу в живот. Он пробил дыру в доспехе и чуть не сбил с шага. Из пробоины появилось темное облако, гудящее крыльями. Рой бросился на защитников.
— Нет, — произнес Тифус. Его воля увлекла насекомых обратно. — Еще не время.
Мухи закружились возле него бурлящим изобилием болезни, а он оказался среди ополченцев и взмахнул Жнецом Жизней. От нескольких ударов погибли десятки. Клинок проходил через мускулы и кости, будто сквозь воздух. Он рассекал тела надвое, и ни одна смерть не оказалась чистой или быстрой. По крыше ползали выпотрошенные и изрубленные, оставлявшие за собой кровь и внутренности. Порча состязалась со смертью в быстроте, преумножая муки последних мгновений.
