Когда огненные хлысты Вауна угасли, псайкер пригнулся и спрятался, затрудняя прицеливание. Глаза колдуна вспыхнули зловещим светом. Подобное Галатея видела у тех, кого принял в объятия Хаос или затронуло проклятие мутанта.
— О, сердце Катерины, что он делает? — вздрогнула Порция, безуспешно стараясь взять на прицел опустившегося к земле мужчину.
Позади нее, там, где в фонтане пенились и пузырились напитки, Галатея услышала визг нарастающего давления и бульканье закипевшей жидкости. Внезапно она поняла уловку псайкера.
— Ложитесь! Ложитесь! — прокричала она, бросаясь к Порции и Рейко.
— Ха! — выкрикнул Ваун и метнул копье псионической энергии в винные бочки. Перегретый его ментальным пламенем и неустойчивый к перепадам температуры алкоголь воспламенился и разорвал свои деревянные и железные контейнеры. Жидкость распылилась в наполненном криками воздухе, превращая атмосферу в настоящее пекло. Небольшая волна неванского виски и шипящих винных смесей хлынула на дрожащую знать. Обжигающий поток ошпарил их докрасна и заставил закричать. Боль была настолько сильной, что некоторые умерли мгновенно.
Ла-Хайн крепко ухватился за кафедру, когда та качнулась, погрузившись в расплескавшийся горячий поток. Перед ним, без малейшего намека на неудобство, прямо по пылающему озеру шагал Ваун, который, увидев направленный на него взгляд, театрально поклонился.
— Простите мне, отец, ибо я грешен, — прошипев последнее слово, он злорадно улыбнулся. — Здравствуй, Виктор. Ручаюсь, ты не думал, что все так случится и мы снова встретимся. — Грубым пинком он спихнул причитающую аристократку со своего пути. — Пора тебе рассчитаться за свои дела, старик.
— Ты поплатишься за свое высокомерие, животное! — рявкнул пастырь. — Уж я-то позабочусь об этом!
Ваун фыркнул.
— Ты? — Он развел руками. — Оглянись, Виктор. Бездельники, которыми ты окружил себя, мертвы либо умирают. Даже твои драгоценные Сороритас валяются, побежденные мною. — Он указал туда, где неподвижно лежали Галатея и другие раненые женщины. — Встреть свой конец достойно, дорогой учитель. Если ты вежливо меня попросишь, я даже позволю вознести пару молитв твоему драгоценному богу.
— Ты не смеешь произносить имя Владыки Человечества! — Ярость во взгляде Ла-Хайна разразилась раскатом грома. — Пират! Мелкий вор и разбойник! Твоему крохотному умишке не постичь и мельчайшего представления моего единства с Ним! — Экклезиарх осуждающе ткнул пальцем в псайкера. — Ты мог бы стать великим, Торрис. Ты мог бы обрести славу, подобной которой не видели десять тысяч лет. Но теперь все, чего ты заслуживаешь, — смерть, после которой тебя будут помнить как анархиста и преступника!
Ваун разразился смехом.
— И кто же меня убьет, старый дурак? — Он свел вместе руки, зачерпнув пригоршни воздуха. Молекулы дыма и тумана замерцали меж его ладонями, сгущаясь и воспламеняясь. — Твой погребальный костер оставит о тебе должную память, а когда ты обратишься в прах, я заполучу твои маленькие грязные секреты.
Пастырь прикинул расстояние между ними и понял, что не промахнется.
— Я так не думаю, дитя, — сказал Ла-Хайн, и из-под его просторного рукава выглянул декоративный футляр, оканчивающийся механически обработанным серебряным дулом. Он стиснул устройство, и оно взвизгнуло, выпустив пулю-болт среднего калибра прямо в грудь колдуна.
Отдача оружия была настолько сильной, что чуть не сломала пастырю запястье, но пистолет послал заряд точно в цель. Сам болт представлял собой не типичный сплав карбида, как в большинстве снарядов, использованных в орудиях Астартес и Сороритас. Он был пропитан псионической энергией, собранной из разумов умирающих еретиков. Каждая молекула этого снаряда источала ментальную боль, муку и психический ужас, впечатанные в пулю на атомарном уровне. Такое снаряжение было очень редким, но Виктор Ла-Хайн потратил много времени на то, чтобы стать тем, кем он был, и теперь в его распоряжении имелось много подобных вещей.
Пси-болт врезался в грудь Торриса Вауна, прорвав огненный щит, который отражал любые выстрелы, и со всей мощью своей кинетической энергии ударил его сквозь флекс-стальную защиту бронежилета. Импульс отшвырнул его в лужу горящей жидкости, волны источаемой им пси-энергии погасли. Он хрипло откашлялся кровавым сгустком.
— Глупец, — прорычал пастырь. — Полагал, что я не подготовлюсь, зная, что ты на свободе? — Он убрал использованное оружие и потер ноющее запястье. — Теперь я получу заключенного, которого мне обещали преподнести в этот день.
Ла-Хайн взглянул на вошедших Мирию и Изабель, с оружием в руках выискивающих цели.
— Как вовремя, — подчеркнул он. — Сюда, сестры. Вот ваш колдун, он готов сесть в клет…
Ревущий поток огня извергнулся в том месте, где упал Ваун, поставив его обратно на ноги. Клубы жара окутали тело, и, пожираемый причиненной болью, он оскалил зубы.
— Отлично сработано, Виктор, — плюнул псайкер. — Но я еще не побежден.
Мир Ла-Хайна вспыхнул красным светом, когда трибуну, на которой он стоял, внезапно охватило пламя.
— Схватить его! — прокричала Мирия, голос которой потонул в шуме выстрелов ее плазменного пистолета. Изабель стреляла вместе с ней. Две боевые сестры посылали снаряды в Торриса Вауна один за другим, заставляя того отступать.
Псайкер споткнулся и зарычал от злобы, кровь из лопнувших глазных капилляров стекала по лицу красными дорожками. Святящееся клеймо, оставленное зарядом пси-пушки, все еще прерывисто мерцало сине-белой энергией, и Ваун сжимал рану блестящими от пота пальцами, а другую руку держал в защитном жесте, отражая летящие в него болты. Снаряды били о высокотемпературный барьер, созданный его разумом, и отклонялись — взрывались, плавились, отскакивали прочь. Но все же Мирия видела, как боль, причиненная Ла-Хайном, ослабляет его. Он на мгновение встретил ее взгляд, и Мирия поняла, что он осознаёт происходящее.
— Я не позволю тебе уйти снова, — закричала она. — Взять колдуна!
Ослабшая и израненная, Порция подтягивалась к сражающимся членам своего отделения. Среди опрокинутых скамеек неуклюже поднялась Галатея, таща на плече Рейко, — некогда безупречные темно-рыжие волосы канониссы были растрепаны и покрыты белым пеплом пожара.
— Ты зря сюда вернулся, — гаркнул Ла-Хайн. — Теперь ты заплатишь за то, что осмелился пойти против церкви! — Жрец указал на трупы налетчиков, о которых позаботились Галатея и другие сестры. — Все твои грабители и убийцы сбежали либо мертвы, изверг! Ты один, наг перед справедливым возмездием Бога-Императора!
