За три секунды до 06:00 раздалась команда о начале бомбардировки, и «Магистр Тин» вдруг содрогнулся на своей орбите.
Нежданная буря взъярилась в небесах над Безаной, заставив мир содрогнуться. Линейные ускорители гранд-крейсера выпустили магматические боеголовки с адамантиевыми сердечниками в подножие хребта Инкардин, и в планетарной коре возникли трещины. Снаряды, ложащиеся строго в указанные координаты, окаймили армию анакоретов огнем, а затем, когда культисты сбились в кучу, новые залпы с ужасающей точностью принялись опустошать их ряды. Взрывы, подобные извержениям вулканов, порождали песчаные бури кадовой руды, которые бушевали на протяжении долгих месяцев. По всему перевалу кадийцы залегали в окопах, взывая к Золотому Трону и не слыша самих себя.
А внизу погибали орды анакоретов, и никто не мог разобрать их воплей в яростном вихре. Сгорали колонны бронетехники, подходившие подкрепления разворачивались и бежали обратно в Долгую Сушь, где культистов уже ждали подразделения Восьмого Кадийского, призванные комиссарами к дисциплине эфанлийские гусары, копейщики-кавалеристы Святого Персиваля в красочных мундирах и многочисленные эшелоны серых танков 17-й роты Акварийской Гвардии.
Остановившись, анакореты стянули чёрные тряпки с покрытых шрамами лиц и ошеломленно воззрились на тысячи стволов лазвинтовок, болтеров, автопушек и крупнокалиберных орудий, нацеленных в них.
А потом один-единственный голос скомандовал: «Огонь!» и культисты завыли от ярости и досады, срезаемые под корень.
В кошмарах Феску являлись гром и пламя.
Позже в тот же день кадет очнулся в кузове «Химеры», рядом с медиком, вводившим ему новую порцию стимов. Кадовая руда набилась в рот и уши Джаспера, заставила слипнуться глаза.
«Белощитник» почувствовал быстрый укол шприцом, затем странное ощущение, возникающее при впрыскивании лекарства в вену, и громко вздохнул. Отовсюду слышались голоса — спокойная и профессиональная речь людей, быстро ходивших от одного пациента к другому. Медик, занятый своим делом, положил клочок ваты на место укола.
У Феска ушла целая эпоха на то, чтобы разомкнуть губы, и, когда кадет заговорил, его голос прозвучал, словно хриплое карканье.
— Мы победили?
— Ещё нет, — ответил медик из-под белой маски.
Где-то поблизости начала стрелять автопушка, затем другая, и, наконец, целый хор орудий.
Джаспер резко вскинулся — кадет хотел обратно свою винтовку и не желал, чтобы его снова застали врасплох.
— Мы погибнем?
— Будешь ты сидеть смирно? — сквозь стиснутые зубы произнес врач. Он медленно выдохнул, и Феск ощутил, как стянулась пронзенная иглой кожа вокруг плотно зашиваемой раны. — Крид им показал.
«Что он им показал?», хотел спросить Джаспер, но успокоительные снова взяли свое, и «белощитник», откинувшись на спину, погрузился в видения о Криде, Лине и внезапном поцелуе. Вскоре Феск начал смеяться до слёз и не мог остановиться, вытирая глаза. Шмыгнув, кадет помотал головой и, почувствовав, что рядом кто-то есть, поднял взгляд. Это оказался Йецке, смотревший на палочку лхо за ухом Джаспера.
— Я бы поделился, но ты же мертв, — объяснил Феск.
Йецке не ушел, просто превратился в Лину.
— А, и ты тоже? — спросил Джаспер. — Тоже погибла?
— Ты плачешь, — сказала она. — Смотрите, Феск хнычет, как маленький!
— Нет, — возразил кадет, снова утирая слёзы.
Неделю спустя Джаспер, всё ещё немного покачиваясь от стимов, закинул вещмешок на плечо и заковылял в конец очереди солдат, ждущих у выхода из медицинского центра Космопорта. Снаружи доносился шум приземляющихся кораблей.
«Может, — подумал Феск, протискиваясь вперед, — я ещё напишу то письмо, вот только о чем теперь рассказывать?»
Он выжил, и этого было достаточно.
Очередь двигалась медленно, но в конце концов Джаспер добрался до выхода. Там, за высоким деревянным прилавком, стоял раздражительный квартирмейстер Муниторума с планшеткой.
— Имя, номер?
— К20004.346, «белощитник» Джаспер Феск.
Пролистав несколько страниц, мужчина сверился со списком и нашел нужную графу.
— Феск… Обмундирование и шлем, так?
Джаспер кивнул — «как угодно». Квартирмейстер ушел и, вернувшись через минуту, принес аккуратно сложенное стопкой обмундирование, на котором лежал новенький шлем. Взяв всё, Феск расписался и отошел в сторону, но тут же понял, что произошла ошибка.
— Извините! — позвал кадет, но квартирмейстер уже занялся следующим бойцом в очереди.
— Да? — воззрился он на Джаспера.
— Вы дали мне не ту стопку.
Квартирмейстер шагнул вперед, словно собираясь врезать юноше.
— Феск. «Белый щит». 20004-я группа кадетов, личный номер 346. Верно?
Джаспер кивнул, а мужчина, протянув руку, приподнял выданную стопку.
— Всё верно, так в чем проблема?
Вместо ответа Феск показал шлем, на котором не было белой полосы, но занятой квартирмейстер только отмахнулся.
— Тебе что, никто не сказал? Ты теперь кадийский ударник Восьмого полка.
Посмотрев на шлем, Джаспер увидел эмблему в виде серебряного черепа и значка Врат Кадии, над которыми красовалась цифра «8» и лавровый венок.
Обернувшись, Феск не нашел ни одного знакомого лица, вокруг стояли раненые из всех сражавшихся полков — мордаксийских драгунов, Четвертого Кринского, а также акварийцы и Востроянский Первенец с седыми усами и белой повязкой на глазу.
— Ты в порядке, парень? — спросил он.
— Я — кадийский ударник, — глухо ответил Джаспер.
Востроянец понятия не имел, о чем речь.
— Я — кадийский ударник, — повторил Феск, показывая эмблему на шлеме.
— Восьмой? — спросил востроянец.
Юноша кивнул.
— Никогда о них не слышал, — ответил Первенец и направился к транспортникам, где в очереди на погрузку стояли солдаты, техника, свежевымытые танки и орудия под брезентом.
Потом Феск нашел Лину, в кителе поверх свежей майки, и встал рядом с девушкой.
— Значит, ты не погибла? — спросил Джаспер, не зная, что она ответит на это.
— Восьмой? — только и сказала Лина.
— Я тоже, — произнесла девушка после того, как Феск кивнул. Наступила долгая пауза. — Он сбежал.
— Кто?
— Люцивер Анакорет. Оставил своих людей погибать и сбежал. Мы отправляемся за ним.
— Точно?
Лина удивленно посмотрела на него.
— Ты что, ничего не слышал?
— Я был в госпитале, — покачал головой Джаспер.
— Ох, и как оно? — девушка опустила глаза.
Швы натянулись, но рана заживала — впрочем, Феск промолчал. В полутора километрах от них взлетел транспортник, и земля задрожала под ногами.
