— Постой! — прошипел Джин, вскакивая с кровати.
Храп за стенкой внезапно прекратился. Дети замерли. Через мгновение послышался скрип и что-то вроде бульканья. Храп возобновился.
— Здесь поговорить не получится, пошли вниз.
Мина задумалась, потом кивнула. Подождала в коридоре, пока он не накинет одеяло на плечи и не двинется за ней. Джин прикрыл дверь очень медленно и тихо. Лестница заскрипела, хотя дети спускались на цыпочках, однако из комнат никто не появился.
— Не включай свет, — полушепотом проговорил Джин.
Из комнатушки, которую дядюшка Хикару называл «кухня на одну задницу», с другого конца совмещенной столовой-гостиной лился приглушенный свет — только чтобы ночью в темноте не споткнуться.
Мина устроилась на кушетке, в гнезде из скрученных одеял. Джин присел на краешек кресла дядюшки Хикару и осмотрелся.
— Ты помнишь папу? — спросила Мина.
— Вроде того. Немного.
— А я — нет. Помню только по фотографии, которую мамочка поставила на домашнем алтаре.
— Тебе было три года. — Джину было семь, когда умер отец. Четыре года назад, полжизни прошло. Ему припомнился необычный мамин траур, ее гнев. Припомнилось, что с тех пор он ее почти и не видел. Словно бы одна смерть унесла обоих его родителей. Задолго до того, как за мамой пришли полицейские. — А что, тетя Лорна убрала домашний алтарь?
— Сначала мне разрешили держать его в комнате, но я пошла в школу, и пришлось поставить стол. Тогда алтарь рассовали по коробкам и убрали — для него не осталось места. Я все думала, может, твою фотографию тоже туда поставить?
Мина с решительным видом принялась натягивать ботиночки.
— Я тебя не возьму с собой, — неохотно повторил Джин. — Туда, куда я иду, тебе нельзя.
— А куда ты идешь?
— Далеко. Для тебя — слишком далеко. Да и вообще, чего это тебе вздумалось уходить? — Ее-то дядюшка с тетушкой обожали.
— Тецу и Кен — злюки… Все время дразнятся и пристают. Дядюшка Хикару накричит на них, но по-настоящему никогда не наказывает.
«Ну и что?» — хотел было сказать Джин. Он смутно представлял себе, что вообще-то дразнить сестру — это работа брата, но если кто-то желает заменить брата в отсутствие такового, он не против.
— Наверное, они просто завидуют, что тебя балуют как маленькую девочку. К тому же не будь тебя, Кену досталась бы твоя комната, — рассудительно добавил он.
— Дядюшка с тетушкой хотят меня «сыновить». Как раз, когда ты появился, обсуждали это. Мне такие братья, как Кен и Тецу, не нужны. Мне нужен настоящий братик.
— Как они могут тебя усыновить, если наша мама… — Тут он примолк. Жива? В горле застрял ком. Решительно проглотив его, Джин закончил: — Туда, куда я иду, тебе нельзя. Мне… Им ты там не нужна. Только мешаться всем будешь.
Джину подумалось, что приблудный мальчик для Сьюзсан и остальных — как приблудный котенок. А приблудная девочка, да еще и такая маленькая, в его смутном понимании — уже совсем другая история. Еще подумалось, что ни у полиции, ни у дядюшки Хикару с тетушкой Лорной его второй побег не вызовут массового энтузиазма. Только вот будут ли они так же равнодушны к побегу Мины?
— Ты не справишься.
— Нет, справлюсь!
— Тише! Не кричи!
Она упрямо поджала губы.
— Если не возьмешь меня с собой, я как заверещу! И они тебя как схватят! И опять запрут в моей комнате! А я уж тебя в другой раз не выпущу! Вот!
Может, она берет его на «слабо»? Вряд ли. Взять, да треснуть ее чем-нибудь по голове. Пока будет лежать без сознания, он как раз смотается. На экране такие штуки проходят легко, а вот в настоящей жизни… К тому же если врезать ей кастрюлей или сковородкой тетушки Лорны, единственными тупыми предметами под рукой в данным момент, звону будет — не оберешься. Все проснутся и… прощай, свобода.
Она прервала его мрачные размышления рассудительным тоном дядюшки Хикару:
— А еще у меня деньги есть, а у тебя — нету!
— Ну и сколько у тебя денег?
— Больше пятисот новойен! — гордо ответила девочка. — Накопила с подарков на день рождения и за работу по дому.
Хватит на дюжину билетов метро, только вот Джин решил туда больше ни ногой. Он наклонился, посмотрел, сколько времени. До рассвета не больше двух часов. Скоро все встанут и тут же начнутся поиски. Да, по сравнению с прошлым побегом начало, прямо скажем, никакое. И все же — теперь или никогда! Джин решил не упорствовать.
— Хорошо, собирайся, И ни звука! Знаешь, куда тетушка Лорна сунула мою одежду?
Одежда нашлась в пластиковой корзине, там же, где и обувь — в кладовке за кухней, рядом со стиральной машиной. Мина знала, в каком ящике на кухне хранятся батончики завтрака, сунула дюжину в рюкзачок. Через несколько минут оба уже выбирались бочком через сдвижную заднюю дверь. Джин постарался, чтобы калитка дворика защелкнулась за ними беззвучно, и дети двинулись в переулок.
Редкие уличные фонари висели холодными нимбами в липком ночном тумане.
— Я раньше никогда не была на улице так поздно, — прошептала Мина, хотя дом тетушки Лорны остался уже далеко позади. — Жутковатенько… А ты боишься темноты?
Она старалась не отставать от брата. Тот ускорил шаг.
— Темноты бояться не надо. Бояться надо людей.
— Я знаю…
Потом они некоторое время шли молча, мягко ступая по тротуару. Мина не выдержала.
— А вот тетушка Лорна говорила про реци… диви… Нет, мне этого не выговорить. В общем, дети, которые все время убегают из дома. Их ведь не замораживают взаправду, а?
Джин обдумал новые сведения.
— Никогда о таком не слышал. И потом, это должно быть жуть как дорого.
— Значит, она просто пугала, чтобы ты вел себя хорошо?
— Угу.
Напугать ей действительно удалось, в этом Джин тетушке отказать не мог.
— А после первого побега все равно не замораживают!
Эта мысль невероятно обрадовала Мину.
Джин попытался оттолкнуть воспоминания, но они нахлынули сами собой. Их пробудил не липкий запах ночи полиция пришла за мамой средь бела дня, — а память о липком холоде в животе в тот день. Прямо как сейчас. Мама стоит на коленях, цепляется за его плечи, кричит: «Джин, не бросай Мину! Будь хорошим старшим братиком, слушайся тетушку Лорну!»
Джин перестал выполнять последний наказ, когда тетушка Лорна потребовала, чтобы он избавился от всего своего зверья. Да, от всех разом, и места из-за них нет, и воняют они, и гадят постоянно, а эта птица вообще убийца, и в довершение ко всему у Кена наверняка аллергия на Лаки, пусть даже та и слишком ленива, чтобы кого-нибудь царапнуть. Джин-то знал, что братец чихает и фыркает специально, просто чтоб досадить ему, в чем, кстати, и преуспел. Джину пришлось забыть и первую часть материнского наказа — то ли благословления, то ли проклятия. На Мину-то ведь никто так не орал, как на него и его животных.
