Эхион кивнул.
– Все, что у тебя осталось – месть. Мститель – скверный лекарь.
– Ты сам сказал: мы идем не убивать, – Персей снизошел до объяснений. – Эхион не ослушается моего приказа.
– У тебя не было случая проверить. До сих пор вы только убивали. Эхион – спарт, он не прощает. Драконья кровь! Если месть ударит ему в голову…
– По-твоему, драконья кровь жарче человеческой? Я тоже не прощаю. Горгоны подобны мне, фессалиец. У них, – Персей ткнул пальцем в кормчего с Тритоном, – Косматый утопил всю команду. Спартак мстит за своего вождя. И за сына, разорванного в клочья. Здесь все такие, кого ни возьми. Каждый – ненависть. И каждый знает, что мой приказ – закон.
Во дворе повисла мертвая тишина. Даже птицы смолкли.
– Эхион идет со мной. Или я остаюсь в Аргосе.
– Я не знал, – Меламп склонил голову. – Будь по-твоему.
Он обернулся к ванакту.
– Молодые оргиасты готовы? Хорошо. Я забираю их. Встречу назначаю у Сикиона, близ источника. Я жду вас с вакханками.
Провожая дедушку взглядом, Амфитрион до слез жалел, что слишком мал. Пусть не в Горгоны – хотя бы в загонщики!
– А я говорю, он их всех убьет!
– О-о! О-о-о…
– Он их всегда убивает. Режет, не задумываясь. Сестры, матери – в каждой он видит безумие, а значит, Косматого. Для него Косматый и Горгона слились воедино. Он по сей день убивает ее, Горгону Медузу, а думает, что вакханок. Не правда ли, меткое наблюдение?
– О-о! О-о…
Со стороны могло показаться, что Кефал не просто согласен с массажистом. Юноша так стонал и вздыхал, будто каждое слово проникало ему в душу. Никто из педотрибов [58] Фокиды и Аттики, чьи руки трудились над телом Кефала, и в подметки не годился аргосскому умельцу. Сходить в баню кривого Гелена юноше подсказал Амфитрион. Сейчас, чувствуя себя на Елисейских полях [59], Кефал недоумевал, откуда внук Персея, совсем еще желторотик, так хорошо осведомлен о банных радостях Аргоса. Наверное, дед надоумил…
– И что, нельзя было договориться?
– М-м…
– Вот в Орхомене договорились. Мой господин слыхал про Орхомен?
– А-а… – Кефал навострил уши. – Ы-ы?
– Учредили праздник в честь Косматого. Милый такой праздник, безобидный. Назвали Агрионией…
Побуждение к дикости, отметил юноша. Хорошо назвали, по-доброму.
Утром Кефал изнывал от жалости к самому себе. Хотелось в загонщики. Охотник до мозга костей, юноша всем сердцем стремился в горы, к Персею. Но Убийца Горгоны наотрез отказался брать Кефала с собой. Дескать, обещал присматривать, а не тащить в пасть дракону. Случись что, отец Кефала не простит. Все, спор окончен.
– Трех местных красоток назначают дочерьми бедняги Миния. Те садятся вечерком под окошком святилища. Вечерок поздний, дело к полуночи. Прядут, судачат, чешут язычки. Сетуют, что искали Косматого и не нашли. Тонкий намек, да? Придя к выводу, что бог наслаждается обществом муз, девицы начинают загадывать друг другу загадки. «Ах, что бы ты сделала, душечка, став женой ванакта?» Тут из храма выбегает жрец с мечом. Девицы – врассыпную…
– О-о…
– Вот и я говорю: о! И все довольны. Правда, если жрец кого догонит, то убьет. С другой стороны, бегать надо лучше. Если ты – жирная, тяжелая на ногу корова, зачем тебе жить? Лично я люблю бойких… О, какая кожа! Какая гладкая кожа! Я умащу моего господина мятой и майораном. Для вспыльчивых добавим лаванды…
Блаженство куда-то делось. Лежа на животе, лицом вниз, Кефал чувствовал себя неприятно беззащитным. Он попытался извернуться, желая внимательней рассмотреть болтливого массажиста. Тот пресек бунт на корню:
– Лежи смирно! – меж лопатками затрещало. – Не мешай мне делать тугое подвижным… Так вот, Персей! Лекарь буйных вакханок? Ха! Мудрее послать хорька для спасения мышей. Учредили бы праздник, и дело с концом…
Беспокойство усилилось. У слухов – быстрые крылья, но вряд ли идея Мелампа уже стала достоянием сплетников. Как мятежный титан противится хватке Бриарея-Сторукого, Кефал вывернул голову, скосил глаз на массажиста – и окаменел. Сейчас юношу не размял бы и циклоп. Бородища веником, плечи горой, грива спутанных волос – над Кефалом трудился косматый дядька, с которым фокидец имел счастье беседовать на морском берегу.
– Не бойся, Головастик, – сказал лже-массажист. – Я не причиню тебе зла.
Тело не слушалось. Мрамор, бронза; окоченевший труп.
– Вдохни. Выдохни. Задержи дыхание…
Ладони, тяжкие как утесы, надавили на спину. Ниже, ниже; до поясницы. Остатки воздуха с шипением покинули грудь Кефала. Сладостный хруст пробежал вдоль хребта. Блаженство странным образом мешалось с ужасом. Дернись юноша невпопад, и Косматый с легкостью свернул бы ему шею. Но если не свернул до сих пор, дал живым уйти с берега…
Если же он бог, то свернутая шея – не самое страшное.
– Почему ты преследуешь меня?
– Я? – изумился Косматый. – Преследует Артемида-Охотница. Преследует Аполлон-Стрелок. Ты преследуешь дичь, выйдя на охоту. Я просто жду за любым поворотом. Вы сами находите меня. А потом жалуетесь: помрачение, мол, рассудка. Так и я могу спросить: почему ты не пошел с Персеем? Там веселая охота, а ты киснешь в бане. Бежал бы, грязный и вонючий, за бешеными девками… Вот это жизнь!
– Меня не взяли!
– И ты покорно согласился? Не удрал в горы? Ягненочек! Явись ты во время гона, Персей вряд ли убил бы тебя за ослушание. Тебе поставили решетки – сюда можно, туда нельзя – и ты подчинился. Значит, решетки – ты сам. Ходячая кладовка с засовами и цепями…
Косматый игриво ущипнул юношу за ягодицу.
– А ты? Что бы ты сделал на моем месте?
– Не равняй нас, сын Деионея. Мои решения сожгут такого, как ты. Поверь, для меня в юности не пожалели решеток. И где они теперь? Осталась последняя, но это ненадолго. Жаль, что Персей не разделит моего ликования. Я надеялся, но, видать, не судьба…
– Не разделит?
– А ты не знаешь, Головастик? Он сойдет с ума на этой охоте.
– Ты поразишь его тирсом?
– Я? Нет, это было бы не по-братски. И потом, я ленив. Зачем делать чужую работу? Умница Меламп позаботится о нашем великом друге.
– Врешь!
– Я так понимаю, ты по-прежнему не хочешь меня. Дерзишь, мой славный?
– Зачем Мелампу покушаться на Персея?
– Зачем купец плывет на край Ойкумены? Выгода, сладкий – та еще богиня. Меламп хочет земель и титула; ванакт Аргоса хочет голову Персея. Отчего бы двум разумным людям не столковаться?
– Анаксагор и Персей – друзья! Братья…
– Мы с Персеем – тоже братья. Задолго до твоего рождения Персей взял Аргос на щит. Анаксагор был тогда твоим ровесником. Правда, не таким красивым. Он до сих пор кричит ночами – ему снится резня. Дворец плавал в крови. Ты не видел, как убивает Убийца Горгоны? Тебе повезло. В этом он – бог. Говорят, его учила Афина-Копейщица. Единственная на Олимпе, она разит с ледяным сердцем. Веришь? Я верю.
