Нора Кейта Джемисин - Наследие. Трилогия (ЛП)

«Десять, – подумал я. – Десять смертных людей, которых обманом вынудили надеть маски и превратиться в живое оружие».

Мне поплохело. Я только покачал головой…

– Те смертные, что здесь, не пострадали? – спросила Неммер. Судя по ее ровному тону, мы вернулись к негласному перемирию.

Я огляделся и увидел поблизости Деку и Шахар – они стояли рядом, слушая наш разговор. Чуть подальше виднелся Канру, вид у него был неприкаянный и одинокий. На другой стороне двора Ремат спорила с Раминой на ступеньках дворца. Гнев стоял к нам лицом. Он не убирал руки с рукояти меча, пристально наблюдая за тварью в маске, лежавшей у ног Неммер.

– Со смертными, чья судьба имеет значение, все в порядке, – сказал я.

Я очень устал и чувствовал горечь. Умерли десять смертных, чья судьба значения не имела. А сколько погибло солдат? Сколько невинных зевак из толпы?

– С нами все в порядке, – повторил я.

Неммер определенно покоробил мой подбор слов, но она лишь кивнула, указывая на спутанного человека в белой маске. Тот был еще жив: он пытался разорвать путы, пыхтя от усилия.

– Забирай, – сказала Неммер. – Может, твой мальчик-писец сумеет разобраться с его магией. Смертные понимают ход мыслей смертных куда лучше моего! – Помолчав, она подняла руку, и в ее ладони что-то возникло. – Держи еще и вот это. Остерегайся неповрежденных масок, но стоит им сломаться, и их магия умирает.

И она протянула мне половинки разбитой алой маски.

Я заново ощутил, как твердые пальцы вспарывают мою плоть.

Я взял у нее обломки маски.

– Мне пора, – сказала она. Сейчас она говорила как обычная смертная, даже с выговором уроженки Затени. – Дел полно, секреты собирать надо. Скоро встретимся, поговорим.

И Неммер исчезла.

К нам уже шла Ремат. Она выступала неторопливо и с таким видом, словно ей чуть не каждый день приходится отбивать нападение на свою семью. Еще оставалась возможность что-то сказать, пока она не услышит, и я подошел к брату с сестрой и вручил обломки маски Декарте. Он не стал брать их голыми руками, а быстро натянул рукава на ладони, да и тогда взял половинки осторожно, за самый край.

– Ни звука о случившемся, – тихо и быстро предупредил я.

– Но… – вполне предсказуемо начала было Шахар.

– Никто не помнит, только мы, – быстро сказал я, и она закрыла рот.

Ничего не заметила даже Неммер, чья природа заключалась в способности чувствовать присутствие тайн. Декарта затаил дыхание: он не хуже меня понял, что это значило. Шахар быстро глянула на него, потом на меня. А потом, словно и не провела десяти лет в разлуке с братом и словно не разбивала мне сердце, прикрыла нас, быстро повернувшись к подходившей матери.

– Все полностью в наших руках, – сказала она, когда Ремат остановилась поблизости.

Подошел и Гнев; он встал между мной и Ремат, не сводя с моего лица темно-карих глаз. (Я ему подмигнул, но он не отреагировал.) Рамина стоял позади сестры, сложив на груди руки. Его сын и дочь были живы, целы и в безопасности, но особого облегчения он, кажется, не испытывал.

– Госпожа Неммер сообщила нам, что всего нападавших было десять, – продолжила Шахар. – Ее помощники переловили остальных и займутся собственным расследованием, но она желает, чтобы и смертные приняли участие в разбирательстве.

И Шахар с нескрываемым отвращением посмотрела на обездвиженного носителя маски у своих ног.

– Какая забота, – с едва заметной язвительностью проговорила Ремат. – Гнев! – Тот вздрогнул и перестал буравить меня взглядом. – Возвращайся в город и проследи за дознанием. Непременно установи, почему такое количество этих тварей сумело пробиться сквозь наши ряды.

– Госпожа… – начал Гнев и выразительно уставился на меня.

Ремат приподняла бровь и тоже повернулась ко мне:

– Господь Сиэй, ты вновь намерен попытаться убить меня? – Помолчала и добавила: – Сегодня?

– Нет, – ответил я, показывая и голосом, и лицом, что по-прежнему ненавижу ее. Я ведь не Арамери и никогда не видел смысла утаивать очевидное. – Не сегодня.

– Ну конечно. – И она, к моему удивлению, улыбнулась. – Прошу тебя остаться, господь Сиэй, раз уж ты здесь. Если я правильно припоминаю, ты склонен впадать в скуку, а у меня насчет сегодняшней неприятности имеются свои планы, и я намерена привести их в исполнение. – Она посмотрела на белую маску, и на миг на ее лице отразилась непонятная печаль. Задержись это выражение, и, возможно, мне стало бы ее жаль. Но мгновение минуло, она улыбнулась мне, и я снова ее возненавидел. – Полагаю, – продолжила она, – ты найдешь следующие несколько дней вполне интересными. И это же относится к моим детям.

Мы с Шахар молча приняли ее слова. Ремат посмотрела на Деку. Тот стоял позади Шахар, и лицо у него было до того бесстрастное, что я тотчас вспомнил Ахада. Какое-то время все молчали. Я увидел, как Шахар, тщательно хранившая непроницаемый вид, посматривала то на мать, то на брата.

– Думается, не такого возвращения домой ты ожидал, – проговорила Ремат, и я удивился ее тону. Еще чуть-чуть, и в нем зазвучала бы приязнь.

Ну а Дека еще чуть-чуть – и улыбнулся бы.

– Если честно, матушка, я ждал, что кто-нибудь обязательно попытается меня убить в момент возвращения.

Выражение, промелькнувшее на лице Ремат при этих словах, не взялся бы истолковать ни смертный, ни бог. Для этого надо очень хорошо знать повадки Арамери. А их едва ли не с пеленок учили скрывать свои чувства. Они улыбались, когда их распирал гнев, и изображали скорбь, когда в действительности были готовы прыгать от радости. Так вот, судя по ее виду, Ремат отчасти забавляла внешняя беспечность Деки, но до определенной степени он произвел на нее впечатление. Только для меня ее чувства были ясны отчетливей сигилы у нее на лбу. Она была рада видеть Деку. Она была очень впечатлена. И еще ее беспокоила (скажем так: заставляла горько переживать) его холодность.

Шахар ее точно любила. Насчет Деки я не был настолько уверен. А сама Ремат? Любила ли она кого-нибудь из своих детей? Трудно сказать…

– Увидимся завтра, – сказала она Шахар и Декарте. После чего развернулась и пошла прочь.

Гнев отвесил поклон уже ей в спину, бросил на нас последний взгляд и зашагал по своим делам, на ходу созывая подчиненных.

Рамина задержался.

– Интересный стиль ты для себя выбрал, – сказал он Деке.

Словно в ответ на это, случайный порыв ветерка подхватил Декин плащ, и тот ожившей тенью шевельнулся у него за спиной.

– Мне показалось, что так будет правильно, дядя, – ответил Дека и тонко улыбнулся. – Я же для вас вроде паршивой черной овцы в белом стаде?

– Или волк в овечьей шкуре, явившийся полакомиться нежной баранинкой – если только его кто-нибудь не укротит, – ответил Рамина.