Шарра посмотрела на него и не дрогнула, не зажмурилась. Она посмотрела на сердце зла и приказала себе не отводить глаз.
Она не могла, разумеется, видеть себя в тот момент, но зато ее видели другие, и по кораблю пронесся шепот о том, какой яростной и холодной стала вдруг красота Черной Розы Катала. Ледяная королева из Страны Садов, соперница самой королевы Рюка, столь же суровая и несгибаемая.
И даже здесь, у самого порога Тьмы, можно было найти красоту. Высоко над Старкадхом и далеко за ним возвышалась Рангат, увенчанная снеговой короной, закутанная в облака, и осеняла северные земли своим великолепием.
Шарра вдруг впервые поняла, почему битву тысячелетней давности стали называть Баэль Рангат, хотя ни одно из крупных сражений не разыгралось вблизи этой горы. Правда заключалась в том, что Рангат так величественно возвышалась над северными землями, что здесь не было такого места, о котором можно было бы сказать, что на него не распространяется владычество этой горы.
До тех пор, пока Ракот не победит их, если победит.
Они плыли по заливу тысячелетия тому назад под заходящим солнцем. На востоке они видели золотые пляжи, а за ними едва виднелась вдали прекрасная, зеленая земля, поднимающаяся отлогими склонами к северу. Шарра знала, что она покрыта рощами высоких деревьев, что там лежат глубокие синие озера, сверкающие под солнцем, и рыбы в прыжке описывают дугу над водой, приветствуя свет.
Вернее, все это было когда-то. А теперь ничего этого нет, все превратилось в пыль и пустоши, в бесплодные предгорья, над которыми свистит северный ветер. Леса повалены, озера высохли, редкие травы пожухли. Разоренные земли по берегам Андарьен, где бушевали сражения.
И снова будут бушевать, если Дьярмуд прав. Если сейчас Верховный правитель Айлерон ведет свои армии от Равнины к Гуиниру, чтобы завтра пройти через вечнозеленый лес к Андарьен. Они, плывущие на этом корабле, тоже будут там, если Амаргин сдержит обещание.
Он его сдержал. Они плыли на юго-восток по заливу Линден, пока удлинялись вечерние тени и тянулись долгие летние сумерки, наблюдая, как постепенно темнеют золотые пески прибрежных пляжей. Еще раз оглянувшись на запад, на Сеннет Стрэнд, Шарра увидела вечернюю звезду — звезду Лориэль, а мгновение спустя солнце село.
И Амаргин снова появился среди них, похожий на тень, бесплотный, но по мере наступления ночи он был виден все яснее. В нем чувствовалось холодное презрение, и она на мгновение удивилась тому, что Лизен любила этого человека. Потом она подумала о том, как давно она умерла и как давно он скитается, призрак, не знающий любви и отмщения, по одиноким, бесконечным морям. Он был другим, догадалась Шарра, когда был живым человеком, молодым и любимым самой прекрасной из дочерей во всех мирах Ткача.
Жалость, которую она никогда не смогла бы выразить, захлестнула ее, когда она смотрела на гордую фигуру Первого мага. Позже стало слишком темно, и она уже не могла ясно видеть его при свете звезд. Луна, убывающая перед новолунием, встала очень поздно.
Шарра некоторое время спала; большинство из них уснуло, зная, как мало отдыха может им выпасть в предстоящие дни — или как много, целая вечность. Она проснулась задолго до рассвета. Луна стояла над Стрэндом, к западу от них. На корабле огни не горели. На востоке смутно темнел берег.
Шарра снова услышала тихие голоса — Амаргина, Дьяра и Артура Пендрагона.
Затем голоса постепенно затихли. Шарра встала, кутаясь в плащ Дьярмуда. Верховная жрица Джаэль подошла и встала рядом с ней, и они вдвоем смотрели, как Воин прошел на нос корабля. Он встал там — а Кавалл, как всегда, рядом с ним — и в темноте ночи внезапно высоко поднял свое Копье, и наконечник королевского Копья вспыхнул бело-голубым, ослепительным светом.
И при этом свете Амаргин Белая Ветвь направил корабль к суше у устья реки Селин, там, где она впадает в залив Линден.
Они высадились на мелководье у самой тихой из рек, которая течет из озера Селин вдоль заколдованных границ Данилота. Шарра видела, что последним корабль покидал тот, кого они звали Пуйл Дважды Рожденный. Он остановился на палубе у качающейся лестницы и сказал что-то Амаргину, а маг ему ответил. Она не могла слышать их слов, но почувствовала, как волосы у нее на затылке встали дыбом при взгляде на них обоих.
Потом Пуйл спустился по веревочной лестнице, и все они снова собрались на суше. Амаргин стоял над ними, гордый и суровый в последнем свете луны.
— Верховная жрица Даны, я сделал то, о чем ты меня просила. Могу я по-прежнему рассчитывать на те молитвы, которые ты мне обещала?
Джаэль торжественно ответила:
— Я бы молилась за тебя даже в том случае, если бы ты нас не взял с собой. Вкушай свой отдых, беспокойный призрак. Все вы. Пожиратель Душ мертв. Вы освобождены. Да будет Свет для вас у ног Ткача.
— И для тебя, — ответил Амаргин. — И для вас всех.
Он снова повернулся к Пуйлу и, казалось, хотел еще что-то сказать. Но не сказал. Только медленно поднял обе руки, а затем среди внезапного взрыва восторженных криков своих невидимых матросов пропал из виду в темноте. И корабль исчез вместе с ним, а крики моряков медленно развеял ветер, и лишь шум прибоя некоторое время доносил их эхо из глубины времен.
В том месте, где река впадает в залив, они повернулись и двинулись на восток, в ту сторону восходящего солнца, под предводительством Бренделя, который знал каждый склон и каждую тень этой страны, лежащей так близко от его дома.
— Туда я не войду, — сказал Флидис, отворачиваясь от тумана. Он взглянул снизу вверх на стоящего рядом человека. — Даже андаин может заблудиться в туманах, сплетенных Ра-Латеном. Если бы у меня остались слова, которыми можно тебя убедить, я бы снова стал уговаривать тебя не ходить туда.
Ланселот слушал с той серьезной учтивостью, которая всегда была ему свойственна, с терпением, казавшимся практически неистощимым. Он заставляет других стыдиться своей назойливости и требовательности, подумал Флидис, заставляет чувствовать себя не соответствующим высокому уровню, заданному таким благородством.
И все же ему нельзя отказать в чувстве юмора. Даже сейчас в его глазах промелькнула искорка смеха, когда он посмотрел на миниатюрного полубога.
— Я как раз думал, — мягко ответил он, — возможно ли, чтобы тебе не хватило слов, Талиесин. И уже начал в этом сомневаться.
Флидис почувствовал, что краснеет, но в шутке Ланселота не было злобы, только смех, который они могли разделить друг с другом. И через мгновение они рассмеялись.
