— Подожди секунду, — сказал он между стихами. Все кадианцы очень старательно ухаживали за своим оружием, но Деррик превратил чистку лазгана в искусство. Это был настоящий ритуал. Каждая снятая деталь укладывалась на маленький кусочек бумаги, на котором неровным почерком лейтенанта были написаны молитвы. Там металлические части лазгана лежали, пока не были очищены, вымыты, отполированы до блеска и заново благословлены молитвами точности, заклинающими духа машины внутри. Наконец Таан собирал оружие, произнося кадианский вариант Литании Завершения.
— Дух Машины, знай, что я почитаю тебя. В моих руках ты снова собран, и все, о чем я прошу — чтобы твой огонь был точным.
— Ваш лазган когда-нибудь отвечает вам? — спросил Джевриан. Он был так же усерден, как и любой солдат, в уходе за своим мощным оружием — даже более того, из-за свойственной хеллганам нестабильности — но Деррик превращал уход за оружием в священнодействие.
Деррик закончил свою работу и положил заряженный лазган на койку.
— Он поет каждый раз, когда я нажимаю на спуск. Так что ты спрашивал?
— Капитан встречается с инквизитором из Ордо Сепультурум.
— И?
— И что это такое — Ордо Сепультурум?
— Откуда я знаю? Инквизиция есть Инквизиция. Множество закрытых дверей и секретов, которые я не хочу знать.
Джевриан поднял бровь. Из-за его сурового гранитно-твердого лица, казалось, будто это движется камень.
— Те, кто ведут войну без знания, навлекают на себя поражение своим невежеством.
Таан засмеялся.
— Это офицерские дела. Нижний чин вроде тебя, мог бы и не утруждать себя цитированием текстов, предназначенных чтобы вдохновлять старших офицеров, мастер-сержант.
— Я люблю читать. Может быть, когда-нибудь стану капитаном, — Джевриан был абсолютно серьезен, но Таан усмехался.
— Тогда почитай еще кое-что. «Долг есть вера. Наш долг — не сомневаться и не искать ответов на те моменты жизни, которые недоступны нашему пониманию. Наш долг — тот же, что и у наших матерей и отцов. Убивать за Императора и умирать за Трон Его. Мы умираем, веря, что наша жертва позволит другим прожить дольше, исполняя тот же долг. Сейчас мы слепы. Слепы и потеряны. Но умрите, исполняя свой долг и веря в наших братьев и сестер, как верили поколения до нас.» Узнаешь это?
— Я был там, Деррик. Я помню, когда наш капитан это сказал.
— На самом деле это наш дорогой полковник Локвуд. Он сделал несколько примечаний в последней редакции «Доблестного Пути».
Джевриан поднял бровь второй раз за этот час. Это было его самое выразительное проявление эмоций с тех пор, как началось вторжение на Кадию, и даже тогда, когда небеса родного мира горели, все, что сказал Джевриан по этому поводу — «Неделя будет трудной».
Но сейчас, узнать, что кто-то из твоего полка отметился в версии «Воодушевляющего Учебника Имперского Пехотинца» для кадианских офицеров было определенно большой новостью.
— Просто несколько примечаний, — сказал Таан. — Локвуд записал речь Тэйда в Каср Валлоке, упомянув капитана как воплощение достоинств кадианского офицерства.
Джевриан молчал. Он помнил ту речь, тот момент, когда вокруг выли снаряды и Тэйд повел 88-й полк в открытый бой с… да, Джевриан ненавидел вспоминать об этом. Но это было трудно забыть. Этот проклятый титан. Святой Трон, это стоило жертв.
— Держу пари, Тэйд в бешенстве от этого, — Джевриан хорошо знал Тэйда, и, кроме того, неприязнь капитана к раздуванию истории с его медалью была хорошо известна.
— Рекс снова исправен. Это его подбодрит.
— Не сомневаюсь, но он не давал разрешения цитировать свою речь.
— Локвуд — полковник. Ему не требуется разрешение. И ты знаешь, как старик любит Тэйда. Он сопротивлялся этому делу с комиссаром когтями и зубами.
Джевриан поднял взгляд на Таана. Слух быстро распространялся по лагерю, но явно еще не достиг отделения касркинов.
— Что за дело с комиссаром?
— А, — сказал Таан. — Вот что…
Штаб Отвоевания, за пределами Солтана
КОМИССАР ТИОНЕНДЖИ ждал Тэйда.
Когда капитан спускался с корабля инквизитора, комиссар ждал внизу у трапа, ведущего из маленького внутреннего ангара корабля, сложив руки за спиной, его черное кожаное пальто развевало ветром, поднятым «Валькирией», взлетавшей неподалеку.
Комиссар сделал знак аквилы, когда Тэйд приблизился, на что капитан ответил тем же. Тэйд скрывал свое раздражение. Он надеялся проверить Рекса, но это должно было подождать… опять.
Вот что видели люди, когда они смотрели на комиссара Аджатая Тионенджи: высокий человек, его темная кожа выдавала его происхождение с одного из бесчисленных джунглевых миров Империума. Он был широкоплеч, но его телосложение было тонким и стройным, и тщательно поддерживалось в форме постоянными суровыми упражнениями. Волосы его под стандартной комиссарской черной фуражкой с красным околышем также были темные, зачесанные назад с его недоброжелательного лица, и пахли дорогой помадой. Его кожаное пальто длиной до лодыжек было расстегнуто, под ним была черная форма и пояс с плазменным пистолетом в кобуре и цепным мечом в ножнах — меч был необычно тонким и изогнутым.
Тэйд увидел все это еще даже до того, как сделал знак аквилы, но ни одно из этих наблюдений не было первым, что он заметил. Первая мысль, которая пришла в голову Тэйду была инстинктивной и естественной реакцией, воспитанной в нем с рождения и укрепленной десятилетиями обучения.
«Он не кадианец»
Тэйд усмехнулся, подумав, что лорд-генерал намеревался оскорбить его, назначив комиссаром в 88-й полк не кадианца. Отдав имперский салют, он опустил руки.
— Почему вы улыбаетесь, капитан-защитник?
Тэйд не любил лгать.
— Потому что ваши глаза не фиолетовые.
— А должны быть? — голос Тионенджи был мягким и сдержанным, но Тэйд почувствовал в нем грань той силы, которая, несомненно, проявлялась в полную мощь, когда комиссар отдавал приказы в бою. Это был сладкозвучный голос, в его мягком тоне лишь проскальзывал оттенок обвинения.
— Это традиция моего родного мира, — сказал Тэйд, не сомневаясь, что комиссар уже знает это. — В кадианских ударных полках считается вопросом чести, чтобы комиссары, назначенные в них, были кадианцами по рождению.
— Ваш мир — это мир войны, а на таких планетах бывает много сирот, — Тионенджи говорил об обычае Комиссариата выбирать рекрутов из детей, чьи родители погибли в бою. Он по-прежнему стоял прямо и неподвижно, словно на плацу. — Полагаю, Кадия поставляет много кандидатов для Схолы Прогениум, да?
