— Приказ отдан, — ответил Сангвиний, — запускайте двигатели и ведите нас в варп.
Когда к нему подошел Ралдорон, он указал на бронированные окна, которые тянулись вдоль всего ходового мостика.
— Полный вперед к Сигнусу.
Врата реальности открылись, и флот ринулся в имматериум. Сотни навигаторов, связав мысли воедино, повели корабли Кровавых Ангелов из тьмы космоса в совершенно иную бездну. Их приняло вопящее безумие непространства. Самые опытные из навигаторов почувствовали некое изменение в переходе. Нечто столь смутное и неуловимое, что они едва заметили его.
Путешествие через варп всегда было нелегким делом, а учитывая недавно начавшиеся штормы и психическое возмущение в имматериуме, спрогнозировать передислокацию было непросто. Были известны случаи, когда корабли разрывало на части прямо во время прыжка в варп. Пробить брешь в пространственно-временном континууме не то же самое, что открыть дверь, для этого необходима колоссальная энергия. Во время переходов случались трагедии, и это была общеизвестная сторона путешествия, необходимый риск. Чем выше мастерство навигатора, тем меньше вероятность инцидента, но при прыжке такого огромного флота существовала большая вероятность того, что некоторые корабли получат повреждения или даже погибнут.
Ничего этого не произошло. Ни один корабль из флота Кровавых Ангелов не получил ни малейшего ущерба от воздействия варпа. Словно имматериум принял их с легкостью, с которой клинок входит в воду.
На борту «Темной страницы» аколит Крид почувствовал короткий шепот контакта, когда корабль Несущих Слово совершил переход вместе с флотом Кровавых Ангелов, и тихо рассмеялся. Прикосновение имматериума к душе было подобно нектару, затем оно исчезло, принеся отголосок печали.
«Однажды я почувствую это прикосновение, и оно останется со мной, — сказал себе Крид. — Однажды я буду благословлен безмерно».
Аколит отвернулся от бурлящего багрового неба по ту сторону окон просторного святилища и вернулся к центру комнаты, взглянув на капитана Харокса. В то время как Крид снял доспех и облачился в официальные одежды, Харокс был по-прежнему в своем великолепном облачении. Выгравированные на броне тексты исказились и нарушились, и он выводил новые слова и символы, которые толковали нечестивую литанию. И если бы в этот момент капитана озарил свет, можно было увидеть сложную сеть восьмиугольных звезд, скрытых в сиянии брони.
Улыбка аколита стала шире, и он откинул капюшон. Приблизившись к фигуре, лежащей посреди комнаты, Крид позволил себе поразмыслить о своем будущем и данных ему обещаниях.
Крид облизал губы и осмелился задаться вопросом, каково это проживать каждую секунду каждого дня с частицей варпа внутри себя. Эта мысль пробудила ощущения, которые он не смог понять, но в то же время не хотел, чтобы они исчезли.
Сахзё взглянула на аколита из-под согнутой руки и захныкала. Она рыдала черными слезами и дрожала под прозрачной сорочкой. Крид вспомнил, что люди находят температуру, которая была в святилище, дискомфортной, но не стал акцентировать на этом внимание.
— Встань, — сказал он Сахзё, призывая ее подняться. — Поторопись. Ты должна установить связь до того, как переход завершится, или же другие астропаты на флоте смогут ее почувствовать.
Сахзё, покачиваясь, неуверенно выпрямилась, словно была пьяной. Женщина прикоснулась к животу.
— Оно жжет меня, — пожаловалась она аколиту. — Сколько еще я должна нести эту ношу, Крид?
Когда астропат произносила его имя, оно звучало, как протяжный кошачий вой.
Несущий Слово внимательно посмотрел на нее. Варп-сосуд, вживленный в тело астропата, пожирал ее изнутри, и боль была сильной. Но ей еще многое нужно было сделать, и Крид сказал об этом, не обращая внимания на рыдания.
— Дай мне поговорить с ним, — приказал Крид.
Астропат вздрогнула, когда сосуд внутри нее открылся. Без необходимости притворяться перед Несущими Слово женщина завопила от боли и извергла эктоплазму клубами белого пара и розового тумана из слюны и крови. Сахзё снова рухнула на колени, крики стали рычащими и гортанными. Крид прислушался к треску ее суставов, когда женщина забилась в конвульсиях.
В дыму сформировалось лицо, и оно напоминало Хоруса Луперкаля. Рот открылся, мутные губы зашевелились.
— Докладывай, — приказал призрак.
— Мы в пути, — сказал Крид, низко поклонившись. — Собранные силы огромны, Воитель. Почти весь IX легион ответил на зов своего примарха.
— Остальных соберем, когда завершим это дело, — пообещало лицо. — Ваал снова сгорит, и в этот раз окончательно.
— Сангвиний принял на веру ваши слова, — продолжил аколит, — он призвал на войну своих сыновей, и они безоговорочно последовали за ним.
— Естественно, — туманное лицо изменилось, став жестким и плоским. — Он доверяет мне. Величайшее оружие, которое отдают по собственной воле, — появилась и исчезла холодная усмешка. — Легкость этого… Стоит раз переступить через ужас предательства, оно столь могущественно.
Вдруг лицо повернулось, и на Крида обратилась вся мощь его испытывающего взгляда, которому не было помехой огромное расстояние между ними.
— Пойми, Несущий Слово, Сангвиний лоялен, но не глуп. Если… когда он заподозрит, то станет самым опасным врагом для нашего дела.
Крид напрягся.
— У него нет для этого причин. Все до единого Кровавые Ангелы верят, что идут сражаться с ксеносами. К тому времени, как они поймут, что их легион столкнулся с совсем иным врагом, будет слишком поздно.
— Проследи за этим, — приказало ему лицо, превращаясь в ледяную дымку.
Келья Кано, как и все подобные комнаты, была достаточно просторной, чтобы приютить пару неофитов. Она осталась неизменной со времен его прежней службы в Библиариуме, компактное и скромное жилье на нижних палубах «Красной слезы» со стенами из толстого железа, удобной постелью и оружейной стойкой в дальнем углу. До того, как Никейский декрет запретил использовать психические силы в легионе Кровавых Ангелов, подобным Кано воинам — лексиканиям, эпистоляриям и кодициям — предоставляли такие кельи. Здесь, в месте относительного покоя, легионеры могли медитировать и оттачивать свои таланты. Такие святилища, несмотря на малые размеры, весьма ценились, и хотя воины, лишенные способностей Кано, также могли пользоваться ими, они не достигали той же умиротворенности, которую вселяли кельи. После принятия эдикта бывших псайкеров объединили вместе с обычными боевыми братьями, но кельи медитации по-прежнему было открыты для них.
