Джексон бросил быстрый взгляд вверх, ожидая появления громадных бронзовых драконов, готовых отнять у них яйцо. Но нет: небо над головой было пустым, ясным и жарким. Джексон огляделся по сторонам…
Нити!
Серебряный дождь падающих Нитей мчался к ним через пустыню!..
Джексом ахнул и кинулся к яйцу. Рут подбежал следом. Вдвоем они торопливо выкопали его из песка и засунули в меховую колыбельку, пытаясь в то же время прикинуть, быстро ли надвигается передний край Нитей, и в глубине души недоумевая и негодуя, почему в небе нет ни дракона…
Они все-таки не успели вовремя навьючить на Рута драгоценную ношу. Шипящие Нити уже падали вокруг них в песок, когда Джексом наконец вскочил Руту на шею и послал его вверх. Белый дракон изрыгнул длинный язык пламени и прыжком взвился в воздух, пытаясь прожечь себе путь и набрать хоть какую-то высоту, прежде чем уйти в Промежуток.
Огненная лента обожгла Джексому щеку, правое плечо, руку и бедро — толстый костюм из шкуры дикого стража прогорел мгновенно, точно сухой листок. Джексом скорее почувствовал, чем услышал крик боли, вырвавшийся у Рута. Потом все поглотил мрак Промежутка.
Каким-то образом Джексому удалось сохранить ясное представление о том, в какое место и время они направлялись… И вот они очутились на площадке рождений. Истошный рев Рамоты доносился снаружи. Рут приземлился и тотчас вскрикнул: горячий песок нестерпимо въелся в свежую рану на его задней ноге, Джексом, кривясь и кусая губы от боли, сражался с непослушной веревкой. Казалось, он целую вечность развязывал узлы колыбельки. Рут опустил яйцо на песок, но дно пещеры в этом месте, оказывается, было неровным — яйцо тут же покатилось наружу из темного угла площадки, где они затаились… Ловить его не было времени. Рут взвился к высокому потолку и исчез в Промежутке.
Драконы не будут сражаться против драконов?
Джексом не удивился, увидев под собой маленькое горное озеро. В какое Бремя занес его дракон, Джексому некогда было разбираться: Рут всхлипывал от боли в ноге и хотел только одного — скорее промыть ожог холодной водой. Джексом спрыгнул с его шеи на прибрежную отмель и принялся обмывать посеревшее, залитое потом тело любимца, ругая себя последними словами, — ведь это по его глупости и беспечности ближайший горшочек с обезболивающим бальзамом находился в Руате! Это же надо быть полным идиотом, чтобы не предусмотреть простой вещи — а именно, что его или Рута могли ранить!
Холодная озерная вода утолила боль, но Джексом тотчас заволновался, не случится ли у Рута воспаления из-за грязи. Трижды дурак — неужели нельзя было вымазать его чем-нибудь более подходящим?.. Джексом хотел прочистить раны, но не решился мучить и без того натерпевшегося дракона. К тому же, чего доброго, можно было загнать проклятую грязь еще глубже. Джексом впервые пожалел о том, что поблизости не было видно файров, которые помогли бы ему вымыть перемазанного Рута. «Хотел бы я знать, — подумал он, — в каком хоть времени мы находимся?»
«Это следующий день после того, как мы отправились, — объявил Рут. И добавил с законной гордостью: — Я всегда знаю, в каком времени нахожусь. — Потом пожаловался: — Спина левее гребня ужасно чешется. Там осталась грязь».
Джексом принялся драить Рута песком, щадя только больную лапу и стараясь не обращать внимания на собственные раны. К тому времени, когда более-менее чистый Рут отправился полоскаться на глубине, юноша едва не падал с ног от усталости. Он стоял по щиколотку в воде; маленькие озерные волны вдруг живо напомнили ему не столь уж далекий день его бунта.
— Что ж, — вслух попробовал он уговорить себя самого, — так или иначе, мы все-таки сражались с Нитями..
Успех этого сражения был пожизненно запечатлен и на его коже, и на шкуре дракона.
«Ты только забываешь, что нам было почти не до Нитей, — напомнил ему Рут. — Зато теперь я точно знаю, как это делается. В следующий раз у меня выйдет гораздо, гораздо лучше. Я ведь быстрее любого из больших драконов. Я могу развернуться вокруг кончика хвоста и уйти в Промежуток, поднявшись всего на одну длину от земли».
Джексом с жаром и благодарностью сообщил Руту, что тот, без сомнения, был самым лучшим, самым быстрым и самым умным драконом на всем Перне — Южном и Северном. Рут поплыл к берегу, отряхивая крылья; глаза мерцали зеленым — похвала обрадовала его.
«Ты замерз и проголодался, — сказал он Джексому. — Тебе больно, У меня тоже болит нога. Полетели домой!»
Джексом знал, что так им и следовало поступить. Надо было помазать бальзамом ногу Рута, да и свои раны тоже. Дело за малым: кто угодно с первого взгляда опознает ожоги. Следы Нити. И как, во имя Первого Яйца, он станет объяснять это Лайтолу?..
«А зачем вообще объяснять? — спросил Рут. — Мы сделали то, что должны были сделать. Разве не так?»
— Логично, — невесело засмеялся Джексом. Похлопал Рута по шее. Устало забрался на него и, не ожидая для себя ничего хорошего, послал друга домой.
Сторожевой дракон басовито приветствовал их со скал. С полдюжины файров — все меченные цветами Руата — взвилось навстречу и сопроводило их во двор перед вейром.
Из кухни навстречу Джексому выбежала взволнованная служанка:
— Владетель Джексом, случилось Рождение! Королева вылупилась! За тобой посылали, но не смогли отыскать…
— У меня были другие дела, — ответил он. — Слушай, раздобудь мне горшочек бальзама.
— Бальзама? — У служанки округлились глаза.
— Да, бальзама. Я немного обгорел на солнце. Очень довольный собственной изобретательностью — несмотря на то, что его трясло от холода в мокрой одежде, — Джексом поудобнее устроил Рута в вейре и заставил положить больную ногу на скамеечку. Потом, скрипя зубами, принялся раздеваться: кроме щеки, Нить обожгла ему мышцы плеча, полоснула запястье и оставила длинную борозду на бедре.
В дверь робко заскреблись — служанка вернулась на удивление быстро. Джексом проковылял к двери, что вела внутрь холда, и приоткрыл ее ровно настолько, чтобы можно было просунуть горшочек. Вовсе незачем кому-то видеть его ожоги.
— Спасибо, — поблагодарил он служанку. — А еще принеси мне поесть чего-нибудь горячего. Суп, кла, все равно — что там у вас на огне… Закрыв дверь, Джексом скинул штаны, обернул бедра полотенцем и пошел к Руту. Он размазал горсть бальзама по обожженной лапе любимца и невольно улыбнулся, услышав, как у того вырвался глубокий вздох облегчения: лекарство подействовало мгновенно.
Только тогда Джексом занялся своими болячками. Благословенный, благословенный бальзам!.. Никогда больше он не станет ворчать, когда его пошлют собирать колючую зеленую мерзость, из которой варили мазь… Обработав рану на лице, Джексом заглянул в зеркальце. Будет шрам в палец длиной, и никуда тут не денешься. Вот если бы ему еще удалось благополучно избежать справедливого гнева Лайтола.
