Пошел снег — но в отличие от чисто-белого снега его родного мира, этот снег был грязно-серым.
СОЛДАТ ПОЖАР прищурился, глядя в прицел лазгана, и нахмурился, когда пронизывающий до костей ветер взметнул шквал серого снега, мешая прицелиться в противника.
Палец на спуске зачесался от этой вынужденной задержки. На фронте человек мог погибнуть мгновенно, даже не увидев, что его убило. И Пожар намеревался не тратить зря ни одной секунды. И боеприпасы он тоже не хотел тратить зря — не только потому, что это грех против Императора, но еще и потому, что у него остался последний аккумулятор. Он только что зарядил его в лазган, прочитав Литанию Заряжания, чтобы почтить машинных духов.
Поэтому Пожар не стрелял, пока во мгле не появились темные силуэты, и только тогда он переключил лазган на огонь очередями и выпустил смертоносную очередь по руинам, израсходовав четверть заряда аккумулятора.
Многие силуэты свалились, скошенные огнем, но, как всегда, врагов оставалось еще много, очень много. Они карабкались по телам своих убитых, устремляясь к нему. Их встретил залп сотни лазганов, товарищи Пожара последовали его примеру, и множество осколочных гранат, взрываясь, наполнили воздух брызгами крови и кусками разорванных тел, но все же противник продолжал наступать.
Сейчас Пожар мог хорошо их разглядеть, и при виде их рваной грязной формы он ощутил, как его захлестывает волна ярости. Это были худшие из врагов: гвардейцы-предатели. Он не мог определить, из какого они полка. Много полков на Крессиде перешло на сторону врага за последние несколько лет, и Пожар не мог знать их все.
Они подошли уже настолько близко, что укрытия почти не защищали валхалльцев. Предатели подняли оружие, и уши Пожара заложило от треска лазерных выстрелов с обеих сторон. Он прятался за полуразрушенной стеной, но она была почти полностью расколота лазерными лучами. Меткий выстрел пробил меховую шапку и голову солдата рядом с ним, и Пожар остался без укрытия.
Теперь это вопрос нескольких минут. Скоро придет приказ снова отступить, снова отдать врагу немного пространства… Но Пожар был Ледяным воином Валхаллы, и пока он не получит приказ, не отступит ни на сантиметр.
Предатели мчались прямо на него, казалось, едва замечая, что он еще жив и боеспособен. Возможно, они ожидали, что он будет сбит с ног и растоптан, но вместо этого он врезался в живот ближайшего предателя, и обезоружил его, повалив на землю. Еще двое предателей набросились на Пожара, но он поднырнул под их штыки и размахнулся лазганом, как дубинкой, нанеся два ощутимых удара в подбородок и в лоб. В этот момент включился наушник его микро-вокса, и Пожар услышал голос вокс-оператора, приказывающего ему отступить и доложиться взводному.
Он почти рассмеялся, насколько вовремя поступил этот приказ. Предатели окружили его со всех сторон, и жить ему оставалось секунды. Но это не важно. Все заволокло красным туманом, и Пожар почувствовал, что он словно вышел из своего тела, руководствуясь одним лишь инстинктом, он дрался кулаками и ногами, и, всадив ствол лазгана в живот одному предателю, разорвал ему кишки…
Но скоро все закончилось. Врагов было слишком много, и его сбили с ног. Он достал из шинели осколочную гранату, приготовившись погибнуть во вспышке взрыва, забрав с собой десяток или больше предателей.
- Слышишь, Пожар? Тащи свою несчастную задницу обратно, бегом! Говорят, тебя назначили на новое задание по приказу самого полковника Штеля.
Взрыв оглушил его, жар опалил кожу, и на секунду он подумал, что чувства обманывают его, потому, что он еще не выдернул чеку.
Разорвавшаяся граната была не его. Ее бросил кто-то из товарищей, видимо, не зная, что там свой.
И очень удачно, потому что, милостью Императора, Пожара защитили от взрыва тела предателей. Он лежал на спине, еще не придя в себя после неожиданного спасения, почти незаметный в куче трупов. И воистину это было дважды благословение, потому что теперь его не замечали остальные предатели.
Они шли мимо него, ноги в ботинках топали рядом с его головой, новые трупы падали на землю, увеличивая груду мертвецов — его товарищи-валхалльцы снова закрепились, и залпы лазерного огня косили предателей. Голос вокс-оператора все еще звучал в ухе Пожара, и тогда он рассмеялся, в этой почти истерической вспышке смешались страх, облегчение и отчаянный вызов.
Ему понадобилась минута, чтобы успокоиться и оценить ситуацию, в которой он находился. Он был один, за вражеской линией фронта, и единственный способ выжить в таком положении — оставаться там, где он находится сейчас, притвориться мертвым. Но этот вариант даже не рассматривался — не только потому, что это было бы нарушение долга, но еще и из-за этого внезапного вызова к полковнику и волнующей перспективы, что он был избран для некоей особо почетной миссии.
Если полковник Штель вызывал его лично, если у него было задание, которое может выполнить только Пожар, тогда Пожар придет. Чего бы это ни стоило.
ОНИ ЗАХВАТИЛИ врага врасплох.
Силы Хаоса отвели свою артиллерию с этого фланга, полагая, что он хорошо защищен развалинами городских зданий, думая, что имперские танки не смогут прорваться сюда. Но они недооценили Ледяного воина по имени Грейл.
Грейл понимал машины — конечно, не так, как их понимали техножрецы, знающие их внутреннее устройство, — но он понимал их интуитивно. Он был словно связан с духом машины, и эта связь помогала действовать с невероятной эффективностью. И сейчас он сидел за рычагами боевого танка «Леман Русс Аннигилятор», шестидесятитонную машину от резких маневров швыряло из стороны в сторону, танк едва не разваливался от вибрации, и все же как-то находил путь сквозь руины.
Солдат Баррески, высунувшись из башни, оглядывал поле боя — и когда резкий порыв ветра на секунду разорвал снежную завесу, он представил себе выражение ужаса и изумления на лицах предателей, культистов и мутантов, когда они увидят, кто к ним приехал.
«Леман Русс» подпрыгнул, и Баррески показалось, словно танк улетел из-под него, забрав с собой его желудок.
- Эй, Грейл! — крикнул он сквозь оглушающий рев двигателя. — Поаккуратнее там. Если продолжишь в том же духе, этот гроб будет украшен остатками сегодняшнего завтрака.
