Они вступили в схватку. Сталкивающиеся мечи выплетали металлическую паутину с быстротой, неуловимой для смертных глаз. Каскад искр осветил лица обоих дуэлянтов.
Но Ардантес все еще держал Мясника взаперти. В действительности ему была ненавистна эта сторона его сущности, это несовершенство, которое приходилось терпеть в себе. От него была польза — с яростью можно было добиться многого — но он был столь… примитивен и груб.
Боль, разлившаяся от наруча, напомнила Ардантесу о жажде убивать. Сквозь дым битвы он увидел Адских Гончих, опять вторгающихся на их территорию. Хотя почти все его внимание уходило на то, чтобы сражаться с ассасином, он отскочил, обеспечив себе несколько секунд передышки, и связался с Вайдаром.
— Наши черно-красные союзники нарушили свои обещания, брат!
— Ты у стены?
— Буду скоро, моя убийца из глины вернулась для второго акта.
Вайдар проворчал что-то; художественные изыскания брата его не интересовали.
— Просто убей ее и покончи с этим. И возьми ее голову для Кейдена, может, это улучшит ему настроение.
Ардантес блокировал серию быстрых, как молния, уколов, анализируя стиль и фехтовальную тактику своего противника. Она была медленнее. Рана, которую он нанес ей в предыдущей схватке, ограничивала ее мастерство.
— Он вернулся на поле боя?
— Еще нет, брат.
Закрыв канал связи, Ардантес сосредоточился на бое с ассасином. Периферийным зрением он видел Адских Гончих, методично штурмующих северную стену. Отклонив в сторону стремительный удар, он схватил ассасина за запястье и притянул к себе, лишая возможности вырваться из его хватки. Мощный удар головой в правую сторону лица отколол кусок ее маски, и тварь пошатнулась.
— Ты допустила огромную ошибку, вернувшись.
Ардантес знал, что Вайдар над ними только что добрался до стены, ненамного опередив Адских Гончих. Отчаянный защитный огонь лился из башен и блиндажей — имперцы давали последние непокорные залпы.
Ассасин оттолкнула неторопливый выпад и вонзила собственный меч Ардантесу в живот. Чемпиона охватило наслаждение-боль, но он повернулся прежде, чем сталь успела погрузиться в плоть еще хотя бы на дюйм, зажав меч в левом боку.
Контроль захватил Мясник. Он впился зубами в наполовину открытое лицо ассасина и оторвал кусок плоти, обнажив белеющую кость.
Физические повреждения замедлили ее реакцию на дальнейшее. Неполный блок мечом позволил топору Мясника оставить на ее руке рваную рану. Она отшатнулась, дернулась вперед, и удар локтем встретил ее подбородок, ломая кость. После этого мясник, воспользовавшись тыльной стороной руки, со всей силы обрушил на шею ассасина удар, и раздался хруст. Она стояла, покачиваясь — оглушенная, истекающая кровью, умирающая.
Третий удар кулаком обездвижил еще остававшуюся целой руку, раздробил лопатку и часть ключицы.
Ардантес наблюдал за всей этой кровавой сценой, позволяя своему едва удерживаемому на привязи монстру наслаждаться. Иногда Ардантес полностью терял контроль над его зверскими буйствами, иногда боль от наруча была слишком сильна.
Она рухнула, опрокинутая на колени яростным толчком плеча. Открыв рот, она попыталась сказать что-то, но разрушенная челюсть не позволила этого сделать.
Мясник погрузил цепной топор в ее голову и дал ему вгрызться.
Кровь… Гремящая, стучащая кровь в ушах, вонь от нее в носу, привкус теплого металла во рту…
Чернота прокралась к краям его поля зрения — нежеланный посетитель, но отказать ему он не мог.
Ардантес пришел в себя и обнаружил, что северная стена цела, а силы Хаоса отброшены назад. Он очнулся в незнакомой ему части поля боя. Память о том, как он здесь оказался, возвращалась медленно, отрывки воспоминаний были словно покрыты алой дымкой.
На расстоянии вытянутого оружия валялись трупы, но меч был чист. Топор мясника покрывала запекшаяся кровь, и он был так забит обрывками плоти, что заело зубья. Ардантес прошептал горячему ветру, дующему от стоящей вдалеке крепости:
— Ты определенно был занят…
Несмотря на очевидность поражения, бой еще продолжался. Единичные перестрелки вспыхивали между культистами Адских Гончих и Багрового Воинства. Карающий имперский огонь прекращал большинство из них; эти глупцы не понимали, что можно было просто дать противостоящим отрядам уничтожить друг друга и сберечь боеприпасы.
Взаимное кровопролитие понемногу начинало сходить на нет благодаря вмешательству общего врага. Но Ардантес видел обещание возмездия в глазах Меганона, отступающего со своими людьми. В уголках его рта белела вспенившаяся от яростной ругани слюна.
Возможно, воины Слаанеш ударили первыми. Возможно, он ударил первым. Эта мысль заставила Ардантеса нахмуриться, но только потому, что он не помнил об убийствах. Об идеальных убийствах, которые можно было бы с наслаждением вспоминать.
Он переместился к краю имперских территорий и стал мучительно ждать, пока Вайдар не отыщет его.
Громадный воин был в дурном настроении; он голыми руками убил трех культистов, имевших глупость оказаться у него на пути, пока он шагал через поле боя.
Ардантес вложил меч в ножны. Цепной топор мясника он оставил висеть на кожаном ремне, прикрепленном к поясу. От него несло начинавшей гнить плотью; куски тухлого мяса, засыхая, падали на землю, освобождая зубья.
— Кейден так и не показался?
Вайдар был ранен. Он покачал головой и скривился. Ожоги покрывали его тело в местах, не защищенных доспехами. Порез поперек глаза заставлял его щуриться.
Невдалеке Лефурион, прихрамывая, шаркал в их сторону. Глядя на это разбитое, жалкое существо, такое непохожее на воплощенное совершенство, каким он был когда-то, Ардантес в очередной раз задался вопросом, почему апотекарий до сих пор попросту не убил себя.
— Опять побеждены… От наших воинов ничего не осталось… А теперь еще Гончие хотят нашей крови! — Вайдар изрыгал проклятья, и кислотная слюна, вылетавшая из его рта, дымилась, раскаленная, как и его ярость. — У нас нет лидера! Приказы Воинству должны отдаваться одним голосом!
— Твоим голосом, брат? — Лефурион достал нартециум, чтобы обработать раны Вайдара.
— Голосом того, кто силен… Но да, почему бы и не моим?
Лефурион, уже начавший оказывать помощь, остановился.
— Ты смог бы убить ради этой чести?
Вайдар не был глупцом, и его глаза сузились в ответ на обвинение. Он убрал крепления, удерживавшие в ножнах меч, привязанный к его бедру.
— На что ты намекаешь, апотекарий?
