Первой была его любовь к Дераннимер. Она была единственным светом в его темной душе, единственной улыбкой на мрачном фоне.
Второй было гнетущее подозрение, пробудившееся в нем менее чем через год после Света в Полуночи. Кое—что из тактики которую применяли вассальные Теням расы выглядело знакомо. Минбарцы, заключившие с Тенями союз, стали сражаться с поразительной яростью. Молва о новом воителе, который объединил и усилил их, достигла его слуха.
Он понимал, что это означает, и он оставил при себе это открытие. Это можно полагать актом предательства, быть может и не первым для него, но первым решительным его шагом по дороге окончательной измены.
Или же это можно полагать последним жестом верности своему ближайшему другу.
Предательство и верность часто идут рука об руку. К тому же, никто не может назвать Маррэйна личностью, легкой для понимания.
Из "Докладов о Войне Теней", автор неизвестен.
Книга была объявлена еретической в году 229 от Явления Валена, весь тираж, кроме небольшой горстки копий, уничтожен.
* * *
Не так должен умирать воин. Воин должен умирать в бою, окруженный кольцом врагов, под грохот молний, проливая на землю кровь, высоко подняв оружие, и вызывая на поединок тех кто достоин его.
Это не была смерть, достойная воина, но и Хантибан, бывший Первый Воин Клинков Ветра не был достойным воином.
Он повернул голову, когда открылась дверь его камеры. Двое Рейнджеров вытянулись по сторонам. Один машинально коснулся рукой оружия, словно уверяясь, что оно все еще при нем.
Хантибан видел эти денн'бок. Дурацкое оружие. Безобразное, тяжеловесное и совершенно бесчестное. Чем становятся минбарцы…
Он знал двоих из трех вошедших, и его взгляд остановился на третьем. Он не совсем точно знал чего ожидать — но не был удивлен увиденным. Это таилось не в росте, не в сложении, ни в цвете глаз или манере движений. Дело было в жестах, осанке и взгляде.
Хантибан рос рядом со старшим братом — который источал силу и властность, которому повиновались по первому слову. Всю свою жизнь он хотел обладать такой же силой, и лишь недавно он убедился что никогда не добьется ее.
Этот Вален был силен. Несомненно. Нет места сомнениям, нет места сожалению. Ни страха, ни желаний, ни горя. Хантибан изведал их достаточно, и сейчас он испытывал острую зависть.
— Я хотел увидеть тебя своими глазами. — сказал он глядя на Валена. — Я думал, ты будешь выше ростом. Мой брат был выше.
— Твой брат умер. — проговорил Вален. Его голос был… старым. Хантибан не был удивлен и этим. Тяжести опыта в трех коротких словах хватило бы на пару жизней.
Он лишь улыбнулся.
— Считай как хочешь. Я хотел увидеть тебя — перед финалом.
— Ты пришел сдаться?
— Минбарский воин никогда не сдается. Он скорее умрет, от своей руки, если понадобится. Ты всерьез спрашиваешь — пришел ли минбарский воин сюда, в центр самой величайшей битвы в его жизни — чтобы сдаться его врагу?
— Я не твой враг.
— В любом случае это неважно. Я не воин. Маррэйн в тысячу раз более воин, чем я, и он тебе расскажет. Нет, я здесь не для того чтобы сдаться. Я просто хотел увидеть Валена Бесчестного своими глазами.
Он взглянул мимо Валена, на Дераннимер. Она сильно изменилась за эти десять лет. Пришли опыт и зрелость. Все так же прекрасна, но закалена потерями и знанием. Теперь она была настоящим вождем — такой, какой он представлял ее прежде.
— "Владычество и признание всеми минбарцами" — процитировал Хантибан. — Что ж, ты это получил, или получишь вскоре — когда закончится эта битва. Я это вижу. Если он — тот, о котором вы мечтали, Леди Дераннимер, то я едва ли могу упрекнуть вас за отказ от моего предложения.
Итак, Лорд Вален, я увидел тебя. Я готов умереть. Все кончено и мы все это знаем. Я просто слишком труслив чтобы сидеть и ждать конца. К тому же я более не командую нашими силами. Уже изрядное время.
— У вас новый командующий. — сухо сказал Маррэйн, его голос прозвучал словно скрип гравия.
Хантибан кивнул.
— Забавно, не так ли? Но как ни странно — подходяще.
— Назови его. — проговорил Вален.
Хантибан горько усмехнулся.
— Ты знаешь его имя.
— Назови его.
— Есть поговорка, и Маррэйну она хорошо известна. "Не может быть худшего врага, чем тот, кого ты прежде называл другом." Парлонн тебе это докажет.
— Парлонн никогда не был моим другом. — прошептал Вален. — Тем не менее, я благодарю тебя за то, что ты принес это известие.
— Это для меня — удовольствие. Он сражается куда лучше и решительней, чем мог бы я. Представить только, последняя битва, битва на подготовку которой я потратил десять лет — и сейчас меня заменили. Впрочем, неважно. Я никогда не был достаточно хорош.
Но сюда я пришел без страха, и спокойно приму свою судьбу. Ты заберешь мою жизнь сам, как подобает повелителю? Или же изменишь традиции, как изменил прочее?
— Ты не умрешь здесь.
— Что?
— Ты будешь возвращен на Минбар, чтобы ответить перед судом за свои действия. Суд будет честным и беспристрастным. Если будешь признан преступником — ты проведешь остаток своей жизни в заключении. Там у тебя будет достаточно времени, чтобы медитировать и думать о своих деяниях и о тех, кто пострадал от них.
— Нет! — Хантибан отшатнулся. Его единственный миг отваги. Его единственный смелый поступок — и он закончится подобным образом. — Нет! Ты не можешь так поступить!
— Могу. Я не вижу смысла убивать без причины. Тебя будут держать здесь, пока все не закончится.
Он направился к выходу, не оглядываясь, нежно коснувшись руки Дераннимер. Леди, что Хантибан преследовал, и за которую воевал, посмотрела на него с бесконечной жалостью, взглядом что прожег его насквозь, и последовала за Валеном.
— Я хочу поговорить с ним. — сказал Маррэйн Валену, и тот кивнул.
Дверь закрылась и Маррэйн обернулся к первому из Рейнджеров—охранников.
— Вы оба свободны. — приказал он. — Подождите снаружи.
— Мы не покинем комнату. — ответил Рейнджер.
— Я отдал тебе приказ.
— Вы не можете нам приказывать.
Хантибан знал что случится. Он заметил, как темное облако пронеслось во взгляде Маррэйна. Боевой стиль Маррэйна всегда был основан более на выносливости и неподвижности, чем на рефлексах, но когда это было необходимо — он был способен на поистине изумительную скорость. И он был воином, вся его жизнь служила бою и смерти. Рейнджеры, едва тренированные слабаки, не имели ни шанса.
