После этого ее долго везли куда-то в темноте, и вот наконец она здесь, едва способная стоять на ногах, в просторной камере, которую, казалось, вырезали в куске мяса. И воняло здесь похоже.
Суилжа искоса взглянула на кого-то, кто приближался из мрака и тени дальнего конца комнаты.
– Собиратели лайлекова навоза, чего вы от меня хотите? – зарычала она, моментально позабыв о джедайской выдержке.
Эта ошибка стоила ей удара в лицо, свалившего ее с ног.
Когда она поднялась, он стоял над ней.
Йуужань-вонги любили калечить себя. Им нравились порезанные лица и татуировки, отрубленные пальцы рук и ног. Казалось, чем выше поднимались они в иерархии, тем меньше от них оставалось. Или, по крайней мере, от того, с чего они начинали, потому что они также любили имплантаты.
Йуужань-вонг, стоявший над ней, должно быть, поднялся в иерархии высоко, поскольку он выглядел так, будто упал в резервуар с виброножами. Чешуя цвета засохшей крови покрывала большую часть его тела, и что-то вроде плаща свисало с его плеч. Плащ медленно колыхался.
И, как и других йуужань-вонгов, его как бы не было. Будь он тви’леком, человеком или родианцем, она могла бы остановить его сердце с помощью Силы или сломать его шею о потолок. Темная это сторона или нет, она бы сделала это и навсегда избавила бы от него галактику.
Суилжа попробовала предпринять следующую наилучшую вещь – броситься на него и выцарапать ему глаза.
Вонг был всего в метре от нее; конечно, она могла забрать с собой только одну из этих гравиевых личинок.
К сожалению, следующая лучшая вещь была экспоненциально менее эффективна, чем лучшая. Тот самый охранник, который ударил ее мгновением раньше, бросился на нее быстрее молнии, схватил ее за один лекку и отдернул назад. Он поставил тви’лекку перед монстром.
– Я знаю тебя, – сказала Суилжа, сплевывая зубы и кровь. – Ты тот, кто послал за нашими головами – Цавонг Ла.
– Я мастер войны Цавонг Ла, – подтвердил монстр.
Она плюнула в него. Слюна попала ему в ладонь, но он проигнорировал плевок, отказав ей даже в минимальной победе – ввести его в раздражение.
– Я поздравляю тебя, ты доказала, что достойна почетного жертвоприношения,- сказал Цавонг Ла. – Ты куда более заслуживаешь этой чести, чем те трусливые ничтожества, которые доставили тебя к нам. Они просто умрут, когда придет их время. Мы не станем насмехаться над богами, предлагая их в жертву. – Внезапно он показал больше внутри своего рта, чем Суилжа когда-либо хотела видеть. Это мог быть оскал или ухмылка.
– Если ты знаешь, кто я, – сказал Цавонг Ла, – то ты знаешь, что мне нужно. Ты знаешь, кто мне нужен.
– Понятия не имею, чего тебе там нужно. Судя по тому, что я о вас знаю, от этого, наверное, даже хатту станет дурно.
Цавонг Ла облизнул губы и слегка повернул голову. Его глаза впились в нее.
– Помоги мне найти Джейсена Соло, – сказал он. – С твоей помощью я найду его.
– Съешь пуудуу.
Цавонг Ла ощерил зубы в улыбке.
– Не моя работа – убеждать тебя, – сказал он. – У меня есть для этого специалисты. И если тебя все же не удасться убедить, есть другие, много других. Однажды ты примешь правду – или умрешь.
С этими словами он, казалось, забыл о ее существовании. В его глазах исчезли все признаки того, что он видит ее или когда-нибудь видел, и он медленно пошел прочь.
– Ты ошибаешся! – закричала Суилжа, когда ее поволокли из камеры. – Сила сильнее тебя! Джедаи будут твоей погибелью, Цавонг Ла!
Но мастер войны не обернулся. Он даже не споткнулся.
Час спустя даже Суилжа не верила в свои смелые слова. Она даже не помнила их. Ничего не осталось для нее, кроме боли, и, наконец, даже ее.
ПРАКСЕУМ
Люк Скайуокер стоял твердо и прямо перед собранием джедаев, лицо его было невозмутимо и крепче дюрастали. Положение его плеч, его точные движения, вес и тембр каждого произнесенного слова – все убеждало в том, что он уверен в себе и все контролирует.
Но Энакин Соло знал, что это неправда. Гнев и страх наполняли зал, словно давление в сотню атмосфер, и под этим весом что-то в мастере Скайуокере согнулось. Это ощущалось как крушение надежд. Энакин подумал, что это худшее, что он когда-либо чувствовал, а за свои шестнадцать лет он чувствовал кое-что очень плохое.
Ощущение было недолгим. Ничего не сломалось, только согнулось и в любом случае было выпрямлено, и мастер Скайуокер снова был так же силен и уверен в Силе, как и казалось. Энакин не думал, что кто-то еще заметил это.
Но он – заметил. Незыблимое поколебалось. Это было что-то, чего Энакину никогда не забыть, еще одна из множества вещей, которые казались ему вечными, внезапно исчезла, еще один спидер уехал у него из-под ног, оставив его лежать на заднице, недоумевая, что же произошло. Неужели он до сих пор не научился?
Он заставил себя сосредоточить свои голубые, как лед, глаза на мастере Скайуокере, на этом близком, загрубевшем от возраста и шрамов лице. За его спиной, за огромным транспаристиловым окном, протекал нескончаемый день и жизнь Корусканта.
На фоне этих циклопических зданий и движущихся световых дорожек мастер Скайуокер казался каким-то хрупким или смущенным.
Энакин отогнал свои черные мысли, сконцентрировавшись на дядиных словах.
– Кип, – говорил мастер Скайуокер, – Я понимаю, твои чувства.
Кип Дюррон был честнее мастера Скайуокера – в некотором смысле. Гнев в его сердце не был чужим выражению на его лице. Если бы джедаи были планетой, мастер Скайуокер стоял бы на одном полюсе, излучая спокойствие. Кип Дюррон стоял бы на другом со стиснутыми в ярости кулаками.
Где-то возле экватора планету начинало разрывать на куски.
Кип сделал шаг вперед, запустив руку в свои черные волосы, сквозь которые пробивалось серебро.
– Мастер Скайуокер, – сказал он, – Я полагаю, вы не знаете, что я чувствую. Если бы это было так, я бы почувствовал это в Силе. Мы бы все почувствовали. Вместо этого вы прячете свои чувства от нас.
– Я не говорил, что чувствую то же, что и ты, – мягко сказал Люк, – Только что понимаю.
– А, – кивнул Кип, поднимая один палец и тыкая им в Скайуокера, будто внезапно осознав его точку зрения. – Вы имеете в виду, что понимаете умом, а не своим сердцем! Джедаев, которых вы тренируете и вдохновляете, ловят и убивают по всей галактике, а вы “понимаете”, словно решаете уравнение? И ваша кровь не закипает, чтобы что-то с этим делать?
– Конечно, я хочу что-то с этим делать, – сказал Люк. – Вот потому я и созвал это собрание. Но гнев – это не ответ. Нападение – это не ответ, и опеределенно не возмездие. Мы – джедаи. Мы защищаем, мы поддерживаем.
