Но если валхалльцы надеялись, что одна жертва удовлетворит его аппетит, их ожидало жестокое разочарование.
— ПОЛКОВНИК СТАНИСЛАВ Штель, — сказал Штель. — Командир Валхалльского 319-го полка Имперской Гвардии. И это все, что ты от меня узнаешь.
— Командир полка, хмм… — произнес Мангеллан, на его губах еще играла ухмылка. — Я должен считать за честь, что тебя послали сюда сражаться со мной? Или, напротив, мне следует считать себя оскорбленным, потому что ты привел с собой лишь кучку солдат?
Штель усмехнулся ему в лицо, оскалив зубы.
— Тебе следует бояться! Когда я освобожусь из этих цепей…
— О да, — сказал Мангеллан. — Ты хочешь освободиться, не так ли? В конце концов, разве мы все этого не хотим? Освободиться от цепей, которые сковывают нас?
— Все, чего я хочу, — прорычал Штель, — это исполнить мой долг перед Императором.
— И ты хорошо ему послужил. Ты исполнил свой дог наилучшим образом. Вы смогли проникнуть в мой улей гораздо глубже, чем я предполагал. Несомненно, ты искусный боец и хороший командир. Однако, как твой бог наградил тебя за твою преданность?
— Император дает нам все, что нам нужно.
— Каково это, полковник Штель, знать, что твой Император так мало думает о твоей жизни, что готов пожертвовать ею ради бесполезного дела?
— Это не бесполезное дело — сражаться за порядок, нанести удар по вашей философии.
— О, я знаю, зачем вы здесь. Похоже, что мнение исповедника Воллькендена о собственной важности не настолько раздуто, как я предполагал.
Штель напрягся при упоминании имени исповедника. Он не мог сдержаться.
— О да, — сказал Мангеллан, наслаждаясь вызванной реакцией. — Я так и думал, что тебе это будет интересно. Воллькенден здесь. Он жив. Мы много разговаривали, он и я. Ты скоро увидишь его сам. Я устрою тебе встречу с человеком, ради которого ты был готов пожертвовать собой. Это будет интересная встреча…
— Можно я порежу его, повелитель? Можно я заставлю его говорить?
Взгляд Штеля был прикован к Мангеллану, и он не заметил еще одного вошедшего, который, протолкавшись мимо гвардейцев-предателей, стоял у входа в камеру: мутант в черном одеянии, низкорослый и сгорбленный, длинные черные волосы свисали с его покатого лба, клочья серой шерсти росли на ушах, на бровях, на шее. В руках мутант держал длинный нож, испачканный кровью, почти с любовью касаясь пальцами его лезвия.
— Нет необходимости, Ферст, — сказал Мангеллан. — Полковник Штель не пленник у нас, а гость.
— Тогда освободи меня, — предложил Штель, — и увидишь, как Ледяной воин отплатит за твое гостеприимство.
— И мне нечего у него спрашивать, — продолжал Мангеллан, не обращая внимания на слова Штеля. — Я знаю, зачем он здесь, и думаю, что знаю не хуже него, где сейчас находятся его солдаты. Они прячутся, дрожа от страха, где-то в городе, пытаясь набраться смелости, чтобы снова подойти к моему Ледяному Дворцу.
Если бы бионический глаз Штеля работал, полковник разрядил бы его в лицо Мангеллана прямо сейчас. И, пожалуй, хорошо, что глаз не работал. Штель, возможно, покалечил бы врага и получил некоторое моральное удовлетворение, но выполнить задание это ему никак не помогло бы. Следовало тянуть время, заставляя Мангеллана говорить, ждать подходящего момента — и надеяться, что когда этот момент наступит, глаз будет готов к бою. Тридцать пять секунд…
— Тогда почему я еще жив? — спросил Штель. — Если тебе ничего не нужно от меня?
— Не задавай вопросы верховному жрецу! — прошипел мутант Ферст, подпрыгивая от возбуждения и тяжело дыша.
— Все в порядке, Ферст, — сказал Мангеллан, его голос звучал так, словно ему наскучило вмешательство мутанта в их разговор. — Я буду рад сообщить полковнику Штелю все, что он желает знать. Собственно, поэтому я здесь: поговорить с ним, утешить его…
Он посмотрел на Штеля, и что-то блеснуло в черных безднах его глаз, когда он закончил фразу:
— И пригласить его присоединиться к нашему делу.
— СОСРЕДОТОЧИТЬ ОГОНЬ! — прокричал Гавотский. — Постарайтесь прожечь его шкуру!
Монстр из канализации снова встал на дыбы, его широкая пасть распахнулась в пронзительном вое — от отчаяния или от боли, трудно было сказать.
Чудовище было ошеломлено, сбито с толку и на секунду заколебалось под перекрестным огнем лазганов. Михалев уже надеялся, что сейчас оно рухнет или, по крайней мере, проявит осторожность и сбежит — но оно снова выбрало себе цель и прыгнуло вперед.
Палинев увернулся с пути твари, и она врезалась рылом в стену туннеля, так сильно, что, казалось, ее шея должна сломаться. Увы, нет. Монстр снова шлепнулся в воду на брюхо, и волной из-под него выбросило голову его предыдущей жертвы, несчастного мутанта.
Тварь была оглушена и лежала неподвижно, ее спина возвышалась над водой, как маленький остров, покрытый шипами. Ледяные воины усилили огонь, и чешуя у основания шипов на спине твари начала лопаться и чернеть под лазерными лучами. Хвост чудовища беспомощно дергался, и Анакора, бросившись вперед, вонзила в него штык, пытаясь пригвоздить его. Она прицелилась верно, но ее сломанный штык был слишком слаб для такой задачи.
Монстр пришел в себя и поднял голову, так, что его скальп при этом образовал еще один маленький остров, многочисленные глаза чудовища злобно смотрели во все стороны, и невозможно было понять, куда оно бросится сейчас, кого выберет следующей целью.
Внезапно Анакора была сбита с ног. Когда она тяжело упала, Михалев, стоявший позади нее, заметил, что огромный хвост чудовища обвился вокруг ее лодыжек. Тварь с невероятной ловкостью и гибкостью сложилась пополам, чтобы дотянуться до своей опутанной, барахтающейся жертвы.
Михалев собрался продолжить стрелять, когда Пожар бросился на спину чудовища с яростью, которую, несомненно, одобрил бы ныне покойный Борщ. Пожар проткнул ножом один из глаз чудовища, заставив тварь снова испустить вой — и монстр бросил Анакору, чтобы разобраться с более опасной угрозой.
Оно взбрыкнуло и задергалось под тяжестью молодого солдата; Пожар застонал, когда шип пробил шинель и вонзился ему в живот. Задыхаясь от боли, Пожар соскользнул в воду, и Анакора попыталась отвлечь чудовище, помочь Пожару так же, как он помог ей, но тварь снова встала на дыбы и нависла над ними.
Рука Михалева скользнула в карман шинели, нащупав твердый цилиндрический предмет, который он держал при себе специально для подобных случаев. Было рискованно использовать его здесь, в закрытом пространстве, особенно для Анакоры и Пожара, но если не сделать этого сейчас, его товарищи в любом случае будут мертвы, и Михалев использовал его безупречно.
