"Я пытался. Слушали немногие из них. Это ужасно — когда воюют твои дети. Когда—то я верил… Они остались, когда ушли остальные, чтобы присматривать и направлять юные расы, но все чем они занимаются — это война. Они остались чтобы доказать, что они были правы а остальные ошибались".
"Тени?"
"И ворлонцы. Они связаны в замкнутом круге, неспособные увидеть, чем они стали. К сожалению, большинство из них и не пытается увидеть. Они слишком увлеклись вашими воинскими идеями и перенесли их на свое назначение. Тени верят в честь и отвагу. Они думают, что оставаясь здесь — выказывают мне уважение. Они не понимают. А ворлонцы… долг и иерархия. И они требуют этого от юных рас. Никто не смеет думать иначе, чем предписано ими."
"Ворлонцы наши союзники."
"Ты и впрямь так думаешь?"
"Нет. Они разбили мне жизнь. Их… пророчество… отметило меня с самого дня рождения. Как они узнали?"
"У них есть дар предвидения. Они сильны, и всегда были хорошими учениками. В некоторых расах есть пророки, оракулы…"
"Да."
"Они есть и среди ворлонцев, но куда более сильные, чем те, о ком ты слышала. Они… видят время, они видят его потоки и ключевые точки, его повороты и возмущения."
"Как они это делают?"
"Я учил их. Я видел… великую трагедию в их будущем и надеялся, что заставлю их осознать, что они наделали, что они смогут одуматься. Я ошибался. Потому я пришел сюда, ждать, наблюдать и надеяться, что хотя бы к одной из сторон придет понимание.
"Почему ты рассказываешь мне об этом?"
"Потому что ты можешь понять."
"Такова моя судьба? Я знаю."
"Твоя, твоих потомков, их потомков. Да, это судьба. Я видел часть ее. Я хотел увидеть тебя своими глазами, пока ты здесь. Я хотел увидеть еще кое—кого."
"Парлонна? Маррэйна?"
"Нет, того кто еще не наделен мыслью, но уже получил жизнь. Я был рад встретиться с тобой. Прощай, юная мать."
* * *
Как было предназначено судьбой, предопределено и благословлено роком, двое воинов встретились в темных тоннелях, ведущих к сердцу За'ха'дума.
Парлонн — цель и знание уступили древней мудрости и предопределенности. Он уже умирал, под ярко сияющим небом Полуночи, и он вернулся в мир, с новой целью и желаниями, кипящими в его жилах словно огонь. То предназначение пока что было забыто. Если он победит — эта задача вновь будет тяготить его, пусть и чуть меньше чем прежде. Он сражается за спасение народа Минбара — но на его, пылающий темным огнем, взгляд — очень немногие минбарцы заслуживают спасения.
Маррэйн — любовь и нежность в первый раз осветили его мысли. Он умирал тысячу раз, каждый день, с тех пор как увидел, как душа Беревайн ушла к ее предкам, и лишь сегодня, закрывая глаза он не видел ее лица. В первый раз в жизни у него было за что сражаться и умирать — большее, чем умирающий кодекс, и забывающиеся обычаи. Эта любовь и память оставались в нем даже когда он смотрел в лицо своему противнику.
Прежде враги, прежде друзья, что—то большее. Теперь…
Что?
— Ты изменился. — холодно заметил Парлонн.
— Как и ты.
— Нет, это в твоем взгляде.
— Она в безопасности?
— Она жива. Она сильна.
— Знаю.
— Я был бы счастлив увидеть, как ты женишься на ней.
— Я возьму ее в жены.
— Рад так думать. Я буду сражаться с тобой.
— Знаю.
— Воин, защищающий своего лорда, стерегущий святилище. Последний защитник павшего замка…
— Не стоит мне объяснять.
— Не тебе. Я заставлю понять других.
— К чему этот труд? Они никогда не поймут.
— В этом все дело. Они не поймут.
— Я пойму.
— Мы последние. После нас не будет никого. После нас не будет ничего. Ничего.
— Нет. Останутся наши дети, и дети других. Кто—нибудь вспомнит.
— Я был бы рад так думать. Ты готов?
— Я готов уже десять лет.
— Как и я.
И, наконец, пришло время. Мрачные стены из черного камня сомкнулись вокруг них и здесь нет света, но они не нуждаются в свете. Они вынуждены сражаться — силой своих душ и оковами своей чести.
Это была последняя дуэль на дэчай. Ничьи глаза не видели ее; ни историки ни поэты не писали о ней.
И это не было важно. Нисколько.
* * *
Вален закрыл глаза и гром, жар и ярость битвы остались где—то вдали.
"Ненавижу это. Ненавижу войну."
"Это будет концом. Финал. Никто более не узнает этого, не почувствует этого. Больше нет страха, больше нет потерь. Мир."
"Тысяча лет мира."
"А потом…?"
Он открыл глаза. Это уже узнать не ему.
* * * Собор.
Это было событие, что не повторится более. Титаны, легенды минбарцев, те кого многие даже называли богами…
Если бы я должен был точно указать миг, в который закончилась старая эпоха, им была бы эта последняя дуэль. После этого — ничто не было прежним. Маррэйн и Парлонн — осталось лишь двое тех, кто действительно знал, что значит быть воином. Все остальные были мертвы. Хантенн, Шузен, Магатсен… Величайшая из эпох воинов увенчалась Шингеном, и с его смертью начался закат, а когда Маррэйн и Парлонн в последний раз встретились в бою — это стало последней вспышкой пламени. Вален возвестил о новой эпохе мира, и в этом тысячелетии мира для таких, как они не было места.
Что было — то было. Будь возможным продлить эту дуэль до бесконечности — оба воина воспользовались бы таким шансом, но такой возможности не было. В итоге — должен был остаться лишь один победитель. Они оба нашли себе новые цели, новые желания, но в то время, как Парлонн видел — как его надежды угасают и гибнут, надежда Маррэйна жила.
Чего еще желать победителю?
* * *
Маррэйн, окровавленный, израненный, почти лишившийся сил, опустился на колени перед его павшим другом и врагом и протянул руку.
Парлонн медленно потянулся и принял ее, кровь текла у него изо рта, огонь покидал его глаза.
Никто не сказал ни слова.
Слабый свет в пещере погас, когда он умер.
* * *
Дераннимер вздрогнула во сне. Она чувствовала Короля Теней возвышавшегося над ней, и странного старика, чья душа сияла светом.
Она чувствовала, как приближается кто—то, и ее сердце забилось чаще — и именно тогда разговор покинул ее память.
Она была слишком слаба, чтобы двигаться, говорить или же сосредоточиться и она пропустила последовавшее, но почувствовав обнявшие ее сильные руки и услышав слова любви, она открыла глаза.
— Я люблю тебя. — услышала она голос. — Я всегда любил тебя.
