— Долго ещё? — спросила Бриель через вокс-сниматель. Рёв атмосферы Трясины, пытающейся сжечь внешнюю обшивку челнока, делал обычный разговор невозможным.
— Верхний слой облаков пройдём через несколько минут, госпожа, — откликнулся Ганна. Едва заметные машинные нотки в голосе выдавали самую современную механическую аугментацию, которой его недавно подвергли по его же собственной инициативе. — Приготовьтесь…
Бриель ухватилась за поручни под бронированным стеклом купола и привстала, чтобы видеть, что творится снаружи. В этот момент языки пламени, лизавшие внешнюю обшивку челнока, иссякли, и перед ней открылся весь пейзаж. Поверхность мира внизу пошла вверх — Ганна положил челнок на новый курс. Из кружащейся мути постепенно проступала местность.
— Ну и дыра! — усмехнулась Бриель, резким движением отбросив непослушную косицу, упавшую на лицо. — А где само поселение?
— Пока вне пределов видимости, госпожа, — отозвался Ганна. — И, если позволите сказать, я полностью с вами согласен. Действительно, дыра!
— Хм, — ответила Бриель, устраиваясь, чтобы посмотреть заход на посадку, даже если это будет посадка в самый отвратительный гнойник планеты. Челнок постепенно сбрасывал скорость и высоту — пейзаж становился виден чётче, хотя Бриель не очень обращала на это внимание. Всю поверхность Трясины занимали, в полном соответствии с названием, бесконечные вереницы болот, топей, заболоченных мест и, пожалуй, всего разнообразия на тему вонючей и булькающей грязи. Единственное, что отличало мелководные моря планеты от её материков, так это относительное отсутствие деревьев, но даже на так называемой суше эти кривые, приземистые растения больше напоминали иссохшие руки скелетов, тянущиеся к серому небу. Приятным такое место не назовёшь.
Когда челнок опустился ниже, то и дело взбрыкивая от завихрений атмосферы, Бриель углядела несколько мелких скоплений огоньков среди болот, от каждого из которых до соседнего было не меньше сотни километров. Ухмылка вновь вернулась на её лицо, когда Бриель рассмотрела эти одинокие мерцающие точки. Она в точности знала, что они означают, но это знание она прибережёт на попозже.
В тот самый момент, когда вокс-сеть разразилась потоком машинной трескотни, Бриель засекла то место, куда направлялся челнок. Трясиновка, как его называли некоторые из местных. Другие предпочитали — Поселение. Слово, каким бы сама Бриель его назвала, не очень подходило, чтобы произносить его возле местных, хотя большинство в душе согласилось бы с её определением этого гиблого места, которое в этот самый момент показалось на горизонте. Если сама планета Трясина была выгребной ямой, то её главное поселение там внизу было местом, куда всё это стекалось.
— Три минуты, госпожа, — объявил Ганна. — Передаю коды.
Пока на заднем плане неприятно бормотал машинный код, Бриель смотрела, как растёт, становясь всё ближе, Трясиновка. Первым, что она увидела, был нависший над окружающей местностью каменный столп, на вершине которого, словно на насесте, и ютилось поселение. Столп был природным образованием, хотя выглядел чем угодно, но только не порождением природы. Столп был единственным в своём роде на всей планете, напоминая плоский сверху сталагмит, возносящийся на километр в высоту. На вершине примостилось поселение, чьи самые древние кварталы были построены на макушке, а самые новые опасно цеплялись за самый край. С расстояния город выглядел так, словно гниющий металлолом уложили слоями один поверх другого, хотя вблизи, если уж честно, смотрелось ничуть не лучше.
И Бриель, и Ганна сохраняли молчание, дожидаясь, пока затихнет машинная трескотня, и Бриель ради развлечения попыталась вообразить, не получится ли разобрать что-нибудь из этого атонального потока электронных переговоров. Спустя минуту или около того, в это время челнок продолжал приближаться к разваливающемуся городу, трескотня утихла, уступив место непрерывному скрипучему тоновому сигналу.
— Они приняли коды? — спросила Бриель, не отрывая взгляда от панели управления перед собой. Небольшой планшет для передачи данных показывал строку какого-то текста, но, хотя Бриель довольно сносно разбиралась в таких вещах, код был ей не знаком.
— Полагаю, что приняли, госпожа, — отозвался Ганна, которому черепной разъём позволял читать информацию куда быстрее, чем её можно было расшифровать и передать на панель управления. — Погодите… подтверждено. Сектор три — девять — ноль верхний, — сообщил он, и Бриель увидела, как тот кивнул в сторону быстро приближающегося поселения.
Следуя указке, Бриель увидела, куда показывает пилот, ибо челнок находился сейчас всего в километре от вершины столпа, а Ганна вёл судно кругом по широкой вальяжной дуге. Мерцающий огонь, который горел на макушке тонкой и шаткой с виду вышки, собранной из мешанины металлических опор, на которой вращались многочисленные решетки и тарелки антенн. Когда расстояние сократилось ещё, Бриель сумела разглядеть небольшие фигурки, цепляющиеся за конструкцию, многие из которых держали у глаз приборы наблюдения. И все они явно были хорошо вооружены.
Когда челнок лёг на крыло, Бриель заметила у подножия вышки движение — и, всего на миг, у неё перехватило дух. То, что выглядело, как многозарядный реактивный комплекс, отслеживало приближающийся челнок как минимум дюжиной тупорылых ракет, сидящих в чересчур большом для них контейнере, готовых, только дай, сбить челнок и по-настоящему угробить ей день.
Но, поняла Бриель, на это и указывал Ганна. Если бы реактивная установка собиралась стрелять, то давно бы уже это сделала. Выдохнув, она осмотрела уродливую тушу поселения, пока челнок завершал облёт и запускал маневровые двигатели для посадки. Вблизи открылись подробности конструкции города — и то, что всё это держалось вместе, было настоящим чудом, к которому Бог-Император Человечества не имел никакого отношения. Трясиновку выстроили из причудливой смеси лома, большая часть которого явно была добыта с малых космолётов и наземных машин, судя по хаотичности её внешних деталей. Этот разнобой подпирала и скрепляла перекрученная масса дерева, добытого на болотах далеко внизу, и перевязанная, как казалось, сотнями тысяч метров лозы, опять-таки собранной в окружающих землях.
И на вершине запутанной, невообразимой мешанины этого нецивилизованного строительного искусства сидела приблизительно круглая посадочная площадка метров пятидесяти в поперечнике. Рябая, с пятнами ожогов окружность была собрана из сотен кусков палубного настила, кое-как сваренных воедино; её поддерживал целый лес деревянных и металлических подпорок. По самой площадке, переползая друг через друга, змеились десятки кабелей и шлангов, по краям громоздились кое-как сваленные контейнеры с грузами. Навигационные люмены, утопленные в настил, перемигивались явно в случайном порядке, причём цвет у каждого был свой. Ганна аккуратно вёл челнок, подрабатывая посадочными двигателями, пока корабль не завис на тем местом, которое, видимо, решила Бриель, им выделили для стоянки.
