- Но ты же помог им. Лучше умереть, чем купить себе жизнь ценой невинной крови.
- И что же, потому все вдруг станет правильным и хорошим? Я не пытался им помочь. Я хотел, чтобы они страдали. И темная сторона тут ни при чем - теперь я знаю это. Темная сторона не вынуждала меня поступать так.
- Я знаю. Она воздействует совсем по-другому.
- Это все был я, Анакин. Я поддался своей собственной темной стороне. Я выпустил на свободу свою тьму...
- Ты мог бы убить их всех. У тебя хватило бы сил. Ты мог бы убить чудовище. И на это бы у тебя хватило сил тоже, я уверен. Точно так же, как ты мог бы убить Вержер и Ном Анора. Но ты никого не убил. Вместо этого ты использовал свою силу, чтобы поддержать жизнь. Не такая уж она темная, эта твоя темная сторона, старший брат.
- Это не имеет значения. Ты не можешь победить тьму тьмою.
- Слова дяди Люка. Сражения с тьмой были его призванием. Йуужань-вонги не темные. Они просто другие.
- И я все не могу заставить себя бороться с ними.
- Кто говорит, что ты должен бороться с ними?
Джейсен дернул головой.
- Ты говоришь. Все остальные тоже. Какое еще решение может быть у этой проблемы?
- Почему ты спрашиваешь у меня?
Задорная усмешка исчезла с лица Анакина, а сам он приблизился настолько, что Джейсен мог бы дотронуться до него. Если бы смог заставить себя пошевелить рукой... Если бы было до чего дотрагиваться. Отчаяние, пригвоздившее Джейсена к стулу, превратилось в черную дыру безнадежности, сквозь которую из его груди уходил весь воздух.
- Кого мне еще спросить? Что я могу поделать? Что я должен сделать прямо сейчас? - он поник, дрожа. - Я совершенно запутался, так ведь? Сижу, спорю с галлюцинацией. Ты ведь даже не существуешь!
- Это ли важно сейчас? До тебя так трудно достучаться, старший брат. Приходится использовать все доступные средства.
- Как это не может быть важным? - вдруг выкрикнул Джейсен. - Мне надо... надо... Я уже не знаю, во что верить! Я уже не знаю, что настоящее, а что - нет!
- На корабле-сеятеле я был проекцией Силы. Потом телепатической приманкой. Сейчас я - галлюцинация. Но это не значит, что я - это не я. Почему любая вещь должна быть тем или иным?
- Потому что! Потому что любая вещь это либо то, либо совсем иное! Так заведено! Ты не можешь быть настоящим и поддельным в одно и то же время!
- Почему?
- Потому что... не можешь, и все!
- Сила едина, Джейсен. Она вмещает в себя все противоположности. Правду и ложь, жизнь и смерть, Новую Республику и йуужань-вонгов. Свет и тьму, добро и зло. Все во всем и в каждой вещи. Сила едина.
- Эти слова - ложь!
- Да. И правда тоже.
- Ты не Анакин! - вскрикнул Джейсен. - Не он! Анакин никогда бы не сказал такого! Анакин никогда бы не поверил в это! Ты просто галлюцинация!
- Ну что ж. Я галлюцинация. И это значит, что ты разговариваешь сам с собой. Это значит, что я говорю о том, во что веришь ты.
Джейсену захотелось взвыть, размахнуться, спрыгнуть со стула и вступить в схватку... что-нибудь сделать.
Что угодно. Но черная дыра украла у него и дыхание, и силы, и гнев; она поглотила целую вселенную ненависти, но стала еще ненасытнее, чем была вначале. На месте его надежд, любви и доверия теперь зияла холодная пустота, в которой затаилась бездушная жадность космического вакуума. Джейсен начал проваливаться. У него не было сил даже заплакать.
Он падал в черную дыру. Может, целые эпохи, а может, всего наносекунды. В черной дыре одно от другого неотличимо. В мгновение ока из межгалактического газа рождались звезды, загорались, жили, выделяли тяжелые металлы, а потом сжимались белыми карликами и исчезали. Вечность во тьме. Горизонт событий пропустил информацию: голос. Голос был знакомым, и его нельзя было слушать; но он не просто провалился в черную дыру - он стал черной дырой, и не слушать было невозможно.
- Что реально? Что иллюзорно? Где граница между правдой и ложью? Между хорошим и плохим? До чего же холодно и одиноко, Джейсен Соло, когда ты в пустоте незнания.
Он не отозвался. Черная дыра не умеет отвечать. Горизонт событий замкнут: через него можно проникнуть только вовнутрь, но не наружу. Но голос вызвал в этой дыре квантовый распад. Его персональный горизонт событий в один миг сжался до размеров точки в центре груди.
И Джейсен открыл глаза.
- Вержер, - вяло проговорил он. - Как ты меня нашла?
Она уселась по-кошачьи на обеденном столе семейства Соло, подобрав руки и ноги. И прожигала его темным, как межзвездное пространство, взглядом.
- Я не разделяю предубеждений наших хозяев против технологий. Какие-то фрагменты общепланетной базы данных сохранились в запоминающих устройствах. Разыскать домашний адрес бывшей главы государства не составило труда.
- Но откуда ты знала? Откуда ты знала, что я пойду домой?
- Таков инстинкт всех оседлых животных: смертельно раненные, они ползут в свое логово, чтобы умереть.
- Раненные?
- Опаснейшей для джедая раной: свободой.
Еще одна загадка. У Джейсена не было сил на загадки.
- Я не понимаю.
- Когда ты точно знаешь, что правильно, а что - нет, где здесь свобода? Никто не выбирает плохое, Джейсен Соло. Свободу дает лишь неопределенность.
Джейсен надолго задумался.
- Умереть дома, - пробормотал он. - Тот еще дом. Видала? В комнате Джейны полно каких-то растений, которые хотели съесть меня. Кухня выглядит как коралловый риф. Моя коллекция... - ему оставалось только покачать головой. - Это не мой дом.
- Ну так ты и не собираешься умирать, - бодро ответила Вержер. - Или ты забыл? Ты уже мертв. Был мертвым все эти долгие месяцы; твое путешествие через земли мертвых почти закончено. Настало время не для смерти, а для новой жизни. Ты исцелился, Джейсен Соло. Встань и иди!
Джейсен еще прочнее уселся на стуле, невидяще моргая на разросшуюся паутину.
- С чего бы это?
- С того, что ты можешь. Ради чего еще срываться с места?
- Не знаю, - он опять закрыл глаза. - Не имеет значения, поднимусь я или умру от голода, сидя. Все это неважно. Ничего - не означает ничего.
- И даже смерть твоего брата ничего не означает?
Он вяло пожал плечами. Жизнь, смерть - все едино. Едино с Силой.
- Силе все равно, - сказал Джейсен.
- Но тебе же не все равно?
Он открыл глаза. Ее взгляд был настойчиво, почти вызывающе многозначителен, как когда-то и в "объятиях боли", и в Детской, и в кратере. Но он был слишком измотан и слаб, чтобы ломать голову над тем, что она хотела до него донести.
- Все равно мне, или нет, тоже не означает ничего.
Уголки ее рта дернулись.
- А для тебя, означает?
Он уставился на свои руки. После долгого, долгого молчания, наконец вздохнул.
