Они, должно быть, опознали во мне лидера, потому что теперь кружили вокруг меня, хватая грязными лапами. Я сделал несколько хороших ударов, но потом сильные руки обхватили меня сзади, и холодное, липкое щупальце схватило мое левое запястье и выкрутило, чуть не сломав. Дробовик упал из моих онемевших пальцев. Моя рука с ножом… которая была сильнее, чем думали мои противники.
Мгновение казалось, что они эту борьбу — моя аугметическая рука против трех одержимых — по любому проиграют. Но потом суставчатая конечность — или, как я подозреваю, хвост — хлестнул меня по ногам, кое-что тупое и твердое ударило по затылку, и я сваливался на спину.
И первая вещь, которую я понял, пока в глазах мелькали звезды, пока я боролся, чтобы не отключиться и встать, по крайней мере, на колени, что мой нож — мой Катачанский Клык — был действительно вывернут из моей руки.
Кто-то заплатит за это!
Мутанты вырисовывались надо мной смутными очертаниями. Я насчитал семерых. Или может только шесть: я не был уверен, что у одного не две головы. Они кричали на меня на языке, который я не мог понять, но который звенел каждым моим нервом, словно струнами арфы из кишок грокса. Я не сомневался, что они выкрикивали самые мерзкие богохульства, и все, что я хотел сделать, это заткнуть их, остановить эти ужасные, ненавистные слова, льющиеся в мир.
Граната холодила мою руку и успокаивала. Это придало мне сил, привело в чувства. Я знал, что это разорвет мое тело. Я знал, что на сей раз даже самый квалифицированный хирург будет не в состоянии сшить меня. Но славная смерть была предпочтительней поражения. И смерть, которая заберет шестерых — или семерых — моих врагов со мной…
И тут, без причины, мутанты ушли. Отступили. Снова растворились в джунглях, едва видимая рябь отмечала их отход. Возобновился тихий ритм джунглей; я, пошатываясь, встал. И увидел многих своих людей, делающих то же самое, и выглядящих столь же смущенным, как и я.
— Сколько раненых? — спросил я.
Было только несколько, но это не решало проблему с восколицыми. Это не имело никакого смысла. Мутанты победили!
Они оставили за собой горстку искалеченных тел. Я посветил на одного, будто этот мертвец мог выдать мне тайны, которые хранил при жизни. По внешнему виду мутант был похож на ящерицу, разветвленный язык, вывалившийся из его открытой пасти, шипастый хвост, обвившийся вокруг его лодыжек. Его вид причинял боль моим глазам. Я мигнул и повел пристальный взгляд по траве, пока не обнаружил более привлекательное зрелище.
Сначала я не смел этому верить. Мой нож. Мой Катачанский Клык. Полметра холодной стали, потускневшей от долгого использования, но, тем не менее, самая дорогая для меня вещь в этом проклятом мире. Продолжение меня, часть моей души. И мутанты оставили его, воткнув вертикально в землю. Почти… с уважением.
Я провел много времени, стоя на коленях возле ножа, смотря на него, прежде, чем взял его, вытер и вернул в ножны.
Я провел много времени, думая, что бы это могло означать.
Двадцатью минутами позже я вернулся в зал встреч пободаться головами с Фаррисом:
— Мы должны отсюда убираться. Мы не можем ждать до утра.
Генерал Фаррис тряхнул головой:
— Сначала мы здесь закончим, Стракен. Мы не будем делать ночью марш-бросок через джунгли.
— Люди справятся с джунглями.
— Может быть они и смогут, но сельские жители…
— Если мы остаемся здесь, и мутанты снова нападут, я не смогу гарантировать, что мы сдержим их. Наша единственная надежда состоит в том, чтобы захватить их врасплох, прорваться через их шеренги и продолжать движение.
— С противником, наступающим на пятки?
— Доберемся до базового лагеря, тогда и поразглагольствуем, — сказал я. — С парой взводов мы можем вернуться назад и спалить всех чертовых хаоситских ублюдков…
— Но сельские жители, солдат! Среди них есть старики. Есть дети. Они не смогут идти с нами в ногу.
— Ну что ж, потеряем нескольких гражданских. Лучше это, чем…
— Нет, — настаивал Фаррис. — Мы будем придерживаться моего первоначального плана. Вы сказали, что не было потерь при первой атаке.
— Просто мутанты не пытались убить. Они думали, что смогут взять нас живьём. Теперь они узнали нас получше.
— Если бы я не знал вас получше, то задался бы вопросом, а не потеряли ли вы свою смелость.
Во второй раз за эту ночь, я подавил желание заткнуть кулаком проклятый самодовольный рот этого проклятого Валидианского выскочки. Стиснув зубы, я процедил:
— Вы просите, чтобы я жертвовал своими людьми, всем моим взводом, ради явно проигрышного дела.
— Вы получили ваши приказы, полковник Стракен, — холодно сказал генерал.
За час до рассвета противный птичий щебет нарушил утреннюю тишину. От долгого лежания мурашки ползли по моим старым костям, и мне хотелось ощутить солнечное тепло — любого солнца — в последний раз.
В джунглях ничто не двигалось. Однако, и я был в этом уверен, тени стали длиннее. И более темными. Глубокая, неестественная темнота. Мутанты — монстры — собирали силы, увеличивая численность.
Мой живот свело от страха. Это не походило на меня. Терпение Катачанца — его самая большая сила. Но сегодня вечером это не ощущалось. Ощущалось, что мы только откладываем неизбежное.
Мои мысли возвращались к моему последнему разговору с Фаррисом, и я чувствовал, что моя кровь вскипает. Но теперь я кое-что понял. Генерал попал в точку. Не по поводу меня — «Железная Рука» Стракен не чертов трус. Но я не хотел оказаться снова перед мутантами. И все же я был здесь.
Я не мог объяснить почему. Это скручивало мои кишки. Зудело в моем мозге. Инстинктивно я чувствовал, что что-то здесь было не так, что-то, что я упустил. Вспоминая события ночи, я понял, что зуд был всю ночь. С тех пор, как я увидел это проклятое место.
Итак, что я делаю здесь? Жду атаки, от которой не смогу защититься, жду смерти? Я следовал приказам. Но Император знает, в свое время я бросал вызов достаточно многим тупоголовым генералам. Я вогнал бы свой нож в проклятое сердце Фарриса и был бы рад сделать это, если бы знал, что это спасет хотя бы одного из моих парней. На сей раз проблема была в том, что я не знал, хочу ли этого. Я не знал, что лучше сделать.
Или может быть сделал. Может быть, на каком-то уровне, я знал все наперед.
Может быть, я просто должен послушать своё нутро.
Я встал на ноги, и пошел к джунглям, трава шелестела под ногами.
Когда я миновал самые дальние хижины деревни, я почти ощущал сотню лазганов, нацеленных в меня. Я был у них на виду, во власти этого оружия — но, ни одного из них не выстрелило. Я наклонился и положил свое оружие на землю, снял с плеч рюкзак и патронташ, и бросил их рядом. Наконец, я поднял руки, чтобы показать, что они пусты.
