Степан Мазур - Клятва рода

"Ведь разобьётся, старый дурень!".

Но седеющий отец лишь усмехнулся и сделал шаг.

Шаг в бездну.

Икар запоздало бросился к обрыву. Сердце кануло в пропасть вместе с отцом. Заорал, как раненый зверь:

— Отец!!! Отец!!!

Большое белое взметнулось из пропасти ничуть не медленнее коршуна, который преследует добычу. Икар отшатнулся и шлёпнулся на пятую точку, нелепо раскрывая рот, как будто узрел пред собой явление Зевса в образе облака.

"А отец-то… летит! Точнее парит над землёю, как птица, взлетает под вихрями тёплого воздуха, что наполняют его нелепую конструкцию и тянут ввысь, в небо. У него получилось!".

Икару и самому всегда хотелось верить в успехи безнадёжных дел отца, но строгий взгляд матери, пересуды соседей, говор прохожих, жителей, посторонних, всех, всех, всех…

"И где теперь эти все-все? Кто теперь посмеет сказать про его отца, что он безумец? Это они все слепые безумцы серой жизни, а его отец — ОТЕЦ! — гений!".

Глаза Икара неотрывно следили за полётом крыльев, за взмахами широких дланей и за счастливейшим на всем белом свете взгляде отца.

"У него получилось!".

Дидал сделал ещё один пируэт над ущельем и его ноги коснулись выступа скалы. Приземлился с грациозностью птицы. Икар еле дождался, пока отец сбросит крылья, чтобы крепко обнять его и сказать эти самые слова: "Я верил в тебя, отец!".

— Ты взлетел выше неба, выше солнца, — восхищался Икар.

— Никогда не теряй надежду. Человек может почти всё.

Они шли домой ужинать, неся конструкцию вместе, вдвоём. Теперь сын не станет слушать пересуды серых людей, этой нелепой массы, тех, кто плохо отзывался о его отце, ибо сам видел полёт, видел своими собственными глазами. Никакие силы не заставят его ещё раз усомниться в родителе.

— Икар, я парил под облаками, но никак не выше неба и тем более солнца. Понимаешь, если подняться выше облаков, то яркое солнце растопит смесь воска и стропила ослабнут. Рычаги слишком сильно передавят кожу и она порвётся. Встречным ветром крылья разметает и скалы поглотят дерзнувшего. Навсегда. Ни в коем случае не поднимайся выше!

Икар словно не слышал. Он витал в облаках, как минуты назад его отец.

"Подумать только, отец был совсем как птица".

На следующий день, едва взошло солнце, отец с сыном вновь стояли у обрыва скалы. Дидал проверил и перепроверил все крепления и вновь устремился в полёт над бездной, что захватывает дух даже больше, чем сеча с варварами в молодости на услужении в армии.

Дидал парил над землей, забыв обо всём. Иногда возвращался вновь на скалу, чтобы ещё раз проверить крепления и… ещё раз узреть грустные глаза сына. Тот тоже хотел покорить небо, как отец, тоже хотел узреть землю, что развернётся перед глазами как на ладони.

"Но ведь он так молод, обязательно устремится ввысь, к солнцу. Не стерпит".

Чаша весов качалась из стороны в сторону, как мерило Фемиды.

К полудню Дидал не стерпел. Отцовское сердце дрогнуло. Протянул крылья сыну.

Радости Икара не было предела, выученными движениями мигом облачился в конструкцию, сердце застучало часто-часто. Быстрее, чтобы отец не передумал, поспешил к пропасти. Слова Дидала догнали уже при прыжке:

— Будь осторожен, сын. Молю тебя, помни о солнце…

Длань ветра устремилась навстречу, подхватила, позволила расправить крылья. Икар что есть мочи заработал руками, страшась не упасть в бездну. Восходящие потоки приветливо подхватили, помогли стараниям, взмыли в небо. Икар закричал, но не от испуга, от восторга. Отец остался где-то позади, превратившись в маленькую песчинку, в точку. Юноша увидел своё селение, близлежащие земли, дорогу к городу. Всё уменьшалось и отдалялось.

— О боги! Как право дивно! — Раздавались слова восторга из его уст.

Он поднимался всё выше и выше, душа и дух слились в едином порыве, устремляясь вперёд, ввысь, в бескрайнее небо. Только вперёд! Только вверх!

И вот уже до солнца рукой подать, протяни руку и солнечный Гелиос распахнёт свои объятья, станешь богоподобным, узришь истину…

Разум сдался, руки заработали ещё интенсивнее, вздымая в облака. Он нырнул в облака, как нырял со скалы в лазурное море. Только это воздушное море невесомо, белые кучки "барашки" расступаются, едва взмахнёшь крылом вблизи от них.

Икар возликовал. Он покорил небо! Боги примут его за равного!

"Гелиос, распахни свои объятья! Я иду!".

Облака резко оборвались. Он вынырнул прямо под палящие лучи бога солнца. Восковая смесь отца размякла и потекла, срывая крепления. Крыло надломилось от сильного взмаха, и рука выскользнула из крепления. Он камнем полетел навстречу лазурному морю, такому синему и жёсткому.

"Воистину, чем выше взлетаешь, тем сильнее падать. Прости меня, отец".

Старческое сердце не выдержало. Дидал сделал шаг в пропасть, едва увидел падение сына.

Шаг без крыльев.

Перед школой Скорпион побывал в деревне, познакомившись с дедом и бабой. Вернувшись, на автовокзале вместо родителей встретил Сан Саныч. Подтянутый военный заместитель базы сиял так же, как и вычищенный до блеска трофейный джип, доставшийся после инцидента на заброшенном заводе, где ребятам сенсея пришлось принять неравный бой с отморозками. Сверкая рядами белых зубов, радостно заявил:

— Дома у тебя никого нет. Дмитрий попросил занять тебя чем-нибудь до завтрашнего утра.

— Ну что ж, то, что у меня ключи от квартиры есть, судя по всему, не имеет никакого значения. Я в вашем распоряжении. — Скорпион приложил руку к виску, отдал честь.

На голове была кепка, так что никакого нарушения устава не наблюдалась.

Улыбка Саныча грозила ушам вот-вот отвалиться от напряжения. Довольный, военный предложил:

— Как насчёт обучения военной подготовке?

— Служу России! — бодро отрапортовал малец.

Саныч распахнул дверь автомобиля, и Скорпион забрался внутрь. О, как же отличалась поездка в салоне джипа от аналогичной поездки на междугороднем автобусе.

— Мы с твоим отцом коллеги, если можно так сказать. Только он служит в закрытой части, поэтому тебя пока не может взять с собой на работу, а наша воинская закрыта только для гражданских. При желании можно достать полный доступ. По крайней мере она всё ещё функционирует, хотя в девяностых верхушка приложила много усилий, чтобы стереть её с лица земли.

Саныч покинул оживлённые центральные дороги, вырвался на простор и зажал педаль газа. "Чероки" уверенно держал дорогу мощными колёсами, сама машина, казалась, прижалась к трассе и только и требовала, что добавить скорости.