Существо выло и смеялось, смеялось так же, как человек. Фигура монстра начала утолщаться и расти. Мускулы бугрились и расширялись, рваная щель пасти раздвинулась, чтобы явить новые зародыши зубов. Масса мутанта увеличилась наполовину, только от сделанного глотка. Тварь запрокинула голову и заревела, в крике было определенное, очень ясное слово. — Больше?
Мощным поворотом запястья зверь отшвырнул Грааль, и Корбуло нырнул следом, тянясь, чтобы схватить пустой сосуд в воздухе. Кровавый Ангел поймал святую чашу прежде, чем та ударилась о землю. Его руки трясла ярость, от зрелища такого преступления в столь священном месте.
Корбуло закружился, его цепной меч, разрывал воздух, готовый убить каждого мутанта, которого он мог привлечь к ответу за кощунство, но те уже отступили, убежали назад через разбитое окно и выпрыгнули в ночной ветер.
ДАНТЕ вошел в зал, и Мефистион следом за Магистром, ступил в палату, наполненную раздраженными и рассорившимися воинам. Сет шел с ними, и лорд Смерти отметил, что на сей раз, командующий Расчленителей, оставил часть своего обычного самодовольства. Из-за гула монастырского колокола все словно выглядело иначе. Казалось лишь дни назад Мефистон был в этом зале, слушая как Данте отказывается от экспериментов Цека, и приказывает разыскать преемников для конклава. Бесспорно, что дела разворачиваются не так, как желал милорд.
Армис из Легиона Крови заговорил первым.
— Наконец-то! Что все это значит? Нас разбудили в гостевых палатах и привели сюда под вооруженной охраной… Вы хотите перетащить нас на свою сторону под прицелом, Данте?
— Не будьте так мелодраматичны, кузен, — хмыкнул Сет, прежде, чем другой Магистр успел ответить.
— Родичи, — твердо сказал Данте, — крепость-монастырь подверглась нападению мутантов пока еще неизвестной численности и намерений. Вас доставили сюда для вашей собственной безопасности.
— Телепортационная вспышка, — сказал Орлок. — Я видел ее из моей башни.
Дагган поднял металлические кулаки.
— Какова природа врага?
— Мне стыдно это сказать, но они наше творение, — кратко сказал Данте. — Клон, которого брат Цек привел нам… Они больше той твари.
— Они лучше, — вмешался Сет. — Быстрее и смертоноснее, чем тот, убитый Ноксом и Рафеном.
— Как это случилось? — потребовал Армис.
— Кажется, Цек оказался более трудолюбивым, чем признавал, — ответил Сет. — Апотекарий порвал со своими братьями и весьма возможно в придачу отвернулся от лица Императора.
— Этому нет никаких доказательств! — горячо сказал Мефистион, хотя и с меньшей убежденностью, чем ему хотелось.
Сет продолжал.
— Эти уроды попрятались по всем залам крепостьи. Они кормятся, кузены. Питают себя самой кровью наших вен.
— Это — Ваал. Это — дело для Кровавых Ангелов, — холодный гнев Данте клубился позади кремневых глаз, настолько сильный, что Мефистион мог почти видеть, как он просачивается в психическую сферу туманными красными облаками. — Вы будете под охраной доставлены к летному ангару и оттуда к вашим челнокам. Я попрошу, чтобы все вы возвратились к вашим кораблям на орбите и позволили моим людям заняться этим… заражением.
Дагган издал металлическое рычанье.
— Это оскорбление? Вы просите, чтобы мы, собрание героев Сангвиния, сбежали перед лицом каких-то мутантов?
— Моя ошибка, — признал Данте. — Но никто из вас, не обязан принять бремя, или проливать за это кровь.
— Согласен, — сказал Орлок. — Но мы должны остаться и сделать это. Да? — он оглянулся на других Магистров и получил взамен их кивки. — Ваал ваш, Кровавый Ангел, это не подлежит сомнению. Но он — дом нашего общего повелителя, и это делает его также и нашим наследием. Как говорит Почтенный Дагган, если нас удержат от этого, могут подумать, что вы нами пренебрегаете.
— Мы остаемся, — повторил Армис.
Мефистион увидел намек на улыбку коснувшуюся губ Данте.
— Этим вы окажите моему Ордену честь. Мы будем бороться рядом, как хотел бы наш примарх, — Данте повернулся к своему доверенному заместителю. — Пусть часть боевых братьев, принесет вооружение для каждого воина здесь, и боеприпасы для орудий лорда Даггана.
— Как прикажите, — сказал псайкер, кланяясь.
Следующие слова прозвучали с небрежной угрозой.
— И вызовите моего оружейника. Я хочу свой доспех и оружие, — улыбка Данте погасла. — Это безумие продолжалось слишком долго. Мы положим ему конец до рассвета.
«ГРОМОВОЙ ЯСТРЕБ» горел, когда падал с неба. Двигатели, разогнанные сверх безопасных пределов, начали пожирать сами себя. Солнечно-жаркое пламя расплава корежило и выгибало коллекторы, черный шлейф дыма, отмечал нисходящий полет боевой машины. Белые искры расплавленного металла падали по их следу, как выстрелы трассирующих снарядов.
Внутри все купалось в адском пламени. Алые стробоскопы постоянно мигали, хотя Рафен заткнул рев аварийной сирены.
— Долго еще? — крикнул он.
— Мы идем на посадку, — ответил Кейн.
Чтобы убедить пилота бросить «Громовой ястреб» в самоубийственный суб-орбитальном нырок, сержант послал юношу в кабину, чтобы стимулировать того видом болтера. План сработал, и их обратный рейс занял лишь часть времени потраченного на путь к цели. Единственной проблемой была цена. Этот корабль никогда не взлетит снова, в лучшем случае технодесантники пустят его на металлолом.
И то, если корабль на последних километрах не развалиться в воздухе, мрачно думал Рафен. Но Император провел их настолько далеко и не призвал к Себе. Он не отнимет Свою милость теперь, не с горой Серафима и крепостью-монастырем перед глазами.
Нокс склонил голову, его губы шевелились. Он читал литургию для боевых братьев, среди тряски круто снижающегося корабля. Рафен уловил слова, которые тот говорил и повторил их.
— Мы — Избранные Императора. Услышьте Его великий гнев в реве болтера. Узрите Его всемогущую ярость на острие цепного меча. Ощутите Его бессмертную силу в крепости вашей брони.
Простая литания помогла ему собраться. Каждое слово казалось правильным и верным. Там, в цитадели, Рафен ощутил маленькое жало сомнения в миг прежде, чем он осудил Цека. Несчастный дурак. Намерения апотекария были чистыми, даже если методы такими не были. Он покачал головой. Теперь не могло быть никакого прощения. Цек открыл дверь порче, его самонадеянность принесла позор Ордену.
Рафен снова посмотрел на Нокса, и подумал — все ли преемники думают о нас как о людях такого сорта? Высокомерные и упрямые, до безответственности убежденные в собственной правоте?
