— Приём, «Кастелян Беласко»?
— Слушаем вас, капитан Марсек, — протрещал в ответ голос с фрегата. Я подошёл поближе, чтобы лучше расслышать переговоры. — Вы на позиции?
Я не узнал говорящего.
— Мы на месте, — подтвердил Марсек. — Но здесь никого нет. Отменяю задачу.
— Попались, — сказал голос.
«Попались». Что это значит? Марсек уставился на трубку, потом на меня. Его лицо выражало встревоженное изумление. Уверен, моё тоже. Осознание происходящего явилось, как гром среди ясного неба, не позднее, чем через два удара сердца после полученного Марсеком ответа. И всё равно слишком долго. Когда я вытаскиваю этот момент из памяти, я очень хочу схватить юного комиссара за грудки и встряхнуть этого дурака, чтобы он начал действовать немедля. Как же он не догадался, что будет дальше? Как же он не видел опасности, когда смотрел на пустой склон?
Моя злость на меня же молодого не рациональна. И я понимаю это. Но мысль, что я мог предотвратить то, что произошло дальше, и ещё позднее, сильно меня огорчает. Позже я стал намного лучше предсказывать бедствия. Но из-за глупости могущественных людей, я не всегда мог извлечь пользу из этого.
Итак, осмысление заняло у меня несколько мгновений. Я всё ещё был сбит с толку, но предчувствие рока было сильным. Настолько, что надо было слушать его.
— В укрытие! — заорал я и побежал обратно вниз по склону. — За мной!
Я не думал о субординации. Повиновался крайней необходимости. Я побежал наискось, отказавшись от более лёгкого маршрута, в дебри обломков. Так было дольше, но тут мы были скрыты от врага. Я должен был вытащить роту оттуда, где враг хотел нас видеть.
Оглянувшись, я обнаружил, что среди следовавших за мной торопливо спускался и Марсек. Другая группа исчезла в руинах с другой стороны холма. Ночное небо разрезала падающая комета, и началась орбитальная бомбардировка, чей целью были мы. Первые бомбы упали на вершине хребта. Простые болванки. Но будучи брошенными из космоса, они набрали огромную скорость, и несли опустошение. Холм превратился в вулкан. Тонны металла испарились или расплавились. Разгневанный бог молотил поверхность, круша её и придавая новую форму. Сотни крошечных букашек, какими издалека казались люди, погибли в одно мгновение. Сначала я бежал, а потом меня завертело кувырком, и я уже не знал, находился ли я на ногах или нет. Мир вокруг меня обратился мешаниной чувств и впечатлений, слишком многочисленных, слишком громких, слишком болезненных. Я продолжал двигаться, сам не зная куда. Пока ночь кричала, я едва понимал, кто я. Но остановиться означало, что умер бы и я, и солдаты, следовавшие за мной. Я знал это. Так что я продирался вперёд, сносимый чудовищной волной звуков и преследуемый жаром металлической лавы. Позади нас мир разлетелся на пылающие фрагменты. Обломки кораблей превратились в пепел. Воздух задыхался от ржавчины.
Вскоре всё кончилось. Грохот стих до угрюмого треска пламени и стона оседающего металла. После ярких вспышек ночь стала гуще и темнее, чем прежде. Было трудно дышать. Я задержался на несколько мгновений, чтобы встряхнуть голову и понять, где я. Тело и разум дребезжали как звенящий колокол. Металлолом, окружавший меня теперь, был ещё более фрагментирован, чем остовы мёртвых судов, приютившие нас ранее. Везде лежали куски каркасов и обрезки переборок, сваленные друг на друга. Казалось, будто я смотрю на мир сквозь треснувшую линзу.
Я определил направление, в котором находился холм, сориентировался и стал искать других выживших. Мы собирались группками, медленно возвращаясь к эпицентру бомбардировки. То, что осталось от шестой роты, стало собираться воедино. Потери были велики. Наши силы сократились вдвое, а то и больше. Я надеялся, но не смел рассчитывать, что есть и другие выжившие, отступившие иным путём.
Мы достигли преображённого ландшафта. Чем ближе мы подходили к точке удара, тем больше остовы кораблей теряли всякое подобие формы. Остались только расплывчатые очертания. Кое-где ещё оставались большие фрагменты, но по большей части мы двигались между грудами металлолома.
Когда я нашёл капитана, сначала он просто следовал за мной подобно сервитору, но постепенно снова обретал функциональность. Ему было ещё далеко до взятия командования на себя, но он помнил свою роль достаточно хорошо, чтобы быть центром, вокруг которого должна собираться рота. И когда мы приблизились к кратеру, нас насчитывалось уже несколько дюжин. Солдаты надели противогазы, чтобы легче переносить засорённый воздух. Я же постоянно отхаркивал чёрную мокроту.
— Они захватили корабль, — прохрипел Марсек. В глазах читался абсолютный ужас, выходящий за рамки случившейся катастрофы. Казалось, он пытается сосредоточиться на чём-то конкретном. Но его взгляд дрожал и цеплялся за каждый обгоревший и расчленённый труп, который мы проходили. — Они захватили корабль. Как такое может быть? Мы же видели их флот. Они не могли захватить наш фрегат.
— Они захватывали корабли столетиями, — возразил я.
— Гражданские суда. Я не увидел здесь никаких обломков звездолётов Имперского Флота, а вы?
Такие действительно пока не встречались. Марсек не стал ждать моего ответа.
— Как же они это сделали? Они ведь не могли. Но у них получилось. Как…
Он остановился, как только мы подошли к широкому пруду из остывающего металла. Жар от него обжигал обнажённые участки кожи. Человеческие головы и конечности виднелись над поверхностью, вырисовывая серебристо-серые статуи, застывшие в агонии. Только в этом месте было по меньшей мере пятнадцать мертвецов. Лицо Марсека скривилось. Предо мной находился человек, чьё чувство вины было таким сильным, что оно причиняло ему чуть ли не физическую боль. Он посмотрел на меня, будто желая что-то сказать, но ужас отнял у него дар речи. У меня не было прощения для него, а капитан его не искал. Именно его решение предрешило судьбу любимых им солдат, и он знал это. Я кивнул, показывая, что понял, и мы двинулись дальше.
Вряд ли я осознавал, куда мы идём. Только знал, что нужно попытаться перегруппироваться поближе к тому месту, где мы были рассеяны. Что делать дальше, я не представлял. И где искать врага, не имел ни малейшего понятия.
Верхняя половина хребта исчезла, а на её месте появились две гигантских воронки. Наше прошлое наступление началось с северной части склона, а сейчас мы остановились на краю западного кратера — глубокого, широкого и неестественного. Что-то массивное торчало из чаши. Нечто нетронутое взрывами, которые просто сдули многовековые отложения. Это была вершина пирамиды из чёрного камня с зеленоватым отливом. Облик сооружения представлялся мне сложным, чуждым и совершенно незнакомым. Но прикосновения Хаоса не ощущалось, это я мог сказать точно. Пирамида выглядела слишком правильной, слишком безжизненной и бездушно упорядоченной. В схоле прогениум часть времени будущие комиссары обязательно уделяют изучению врагов Империума, их природы и облика. Но увиденное здесь стало для меня в диковинку. Строение походило на гробницу, причём лишь на её верхушку, поскольку плиты уходили глубже под землю. И если так, то эта гробница была размерами с город.
