А быть может, в этот раз их танец расскажет новую историю. Историю о бродягах и путешественниках, чьи старые пути распались, вынудив их покинуть безопасную Паутину и сделать быстрый, тайный переход через мир похрустывающих дюн и кровавых, безлунных небес. Историю о чудовищной буре, которую не смогли обогнать даже эти легконогие странники. Историю о поиске того, что забрала у них буря, того, что было им более дорого, чем черты собственных лиц. Историю об уродливых выскочках-животных, которые коснулись того, что не должны были даже видеть, историю о наказанной дерзости, справедливом воздаянии за кражу, святотатстве, обернувшемся против себя же. Историю о том, как великие легенды пытаются играть сами себя даже через столь низменные подобия разума.
Такова сила легенд. Такова сила масок. Это была история, которую Шеагореш даже не мог представить, когда покинул свою старую труппу и создал новый набор великих масок, чтобы заложить основу для другой, но теперь, когда они прожили ее, история была частью их собственной, и они будут рассказывать ее, истолковывать по-новому и танцевать для себя и для других все последующие годы.
Взвился ветер, пыльные облака и ночная тьма опустили занавес над пустыней. Тусклые аварийные огни мерцали в коридорах башни, контрольные счетчики искрили на панели управления, безответно кричала вокс-тревога. Ничто не двигалось, и 347-ое юго-восточное Депо Обслуживания трубопровода постепенно поглотила пустынная ночь.
Джордж Манн
Призрачная война
Подобно легиону хрупких эфемерных привидений стражи Ультве мчались по полю брани, легко перескакивая забытые раздутые тела своих зеленокожих врагов и разрывая горизонт ореолом отблесков пламени и воющими сюрикенами.
Сзади до них доносился грохот высоких элегантных машин, которые стреляли по полчищам и разносили ветхие укрепления с неослабевающей яростью.
За крепостными стенами море нетерпеливых орков ожидало грядущего штурма с чувством, которое было похоже на нарастающее веселье, пока турельные орудия непрерывно палили по приближающимся эльдар, наполняя небо ядерным градом. Занявшим позиции у пушек оркам наступающие эльдар казались армией древних богов, которые сверкали подобно призракам в свете заходящего солнца.
Тем не менее, то были смертные боги, и многие пали под потоком ядер, которые изрыгали горячие стволы ненадёжных орочьих орудий.
Слишком много мёртвых. Слишком много потерянных голосов.
Из наблюдательного пункта высоко над полем боя провидец Карус Бетанаэль наблюдал за столкновением армий внизу, а кусачий зимний ветерок развевал вокруг него алый шарф.
Не так должно это быть.
Видящий прижал к своей груди символ искусственного мира, когда воззвал к бесконечной силе путевой паутины, создавая рунные символы перед мысленным взором. В разум Каруса хлынули цвета, абстрактные формы и крутящиеся геометрические фигуры, просочившийся свет из тёмных мест вселенной.
Казалось, что вокруг мгновенно замерла битва.
Бетанаэль закрыл глаза и сфокусировал разум. Он препарировал формы и образы, вытягивал их и осмысливал бесформенные картины, которые разливались в его разуме. Карус сделал глубокий вдох, пристально посмотрел в будущее…и резко отстранился, судорожно глотая воздух. Там было насилие, мрачная и жестокая грубость, которая опалила разум, разъела углы зрения и оттолкнула его. Словно дикие животные разумы зеленокожих пятнали всё и кишели в его видении будущего. Или исход битвы до сих пор висел на волоске. Провидец надеялся, что это не так.
Я слишком долго пробыл на этом суровом холодном мире.
Карус взмахнул рукой, и битва словно наполнилась обновлённым пылом, будто несколько мгновений, на которые отдалился провидец, наполнили ближний бой бешенством.
Сердце Бетанаэля защемило, когда на его глазах банда дикарей завалила призрачный шагоход, чьё копьё было сломано попаданиями ракет, а ноги раздробили непрестанные атаки. Он обрушился на крепостную стену, проломил наспех сложенные баррикады и разбросал зелёных отродий. Вокруг поверженного титана вспыхнуло пламя, словно рана пыталась себя обеззаразить, а затем по всей длине крепостной стены прогремели взрывы — темпераментное орочье оружие детонировало от жара. Карус слышал горестные крики, когда души умирающих уносило в пустоту.
Бетанаэль изменил положение на скалистом утёсе. Исход битвы склонялся в их сторону, зеленокожие отступали под яростным натиском аспектных воинов. Клинки рассекали воздух, доспехи, плоть и кости в кружащемся кровавом урагане, когда баньши танцевали сквозь ряды орков, а зеленокожие падали на их пути. А чуть дальше ястребы пикировали на поле брани и расстреливали неосторожных орочьих пехотинцев, которые казались слепыми к обрушивающейся с небес смерти. Карус улыбнулся, когда ощутил удовольствие в сердцах своих воинов, которые боролись с чужаками, чтобы защитить свою честь, жизнь и расу.
Но слышал он и скорбную песнь мёртвых. Конечно, она была здесь всегда — тихий подобный волнам шёпот на задворках разума. Иногда Бетанаэль давал ей голос, позволяя наполнить разум и стать проводником между этим миром и древним светом паутины путей. После проведения времени с духами он всегда чувствовал себя спокойным, обновлённым и нашедшим ясность. Но сейчас не время для этого.
Бетанаэль закрыл глаза и потянулся вновь, тыкая жгучие, но податливые разумы врагов. Для его древнего разума это было всё равно что схватить пламя свечи, слишком много и слишком быстро. Он потёк дальше, не в силах совладать с телепатической связью, которую пытался создать. Однако в этот раз был маяк, который привлёк внимание провидца: предводитель дикарей, пророк или мудрец. Бетанаэль ворочался на грани его разума с опасениями от топкой чуждости и осознанием дикой мощи и силы. Будет трудно связаться с существом, тяжело понять громкие и зачастую эмоциональные мысли и втиснуть их в рамку знакомых понятий. Но Карус продолжил. Он наделся вырвать у существа секреты.
Его имя было Грошекоп, но они звали его ”Свежевателем”.
И ему это нравилось. ”Свежеватель” вызвало в нём ощущение важнее жизни, которое должен чувствовать предводитель: могучий, внушающий благоговение и богоподобный среди своих воинов. Имя появилось после похода на Бастион V и быстро распространилось среди других, которые обращались к нему так, как он поступил с пленными мягкокожими и их хнычущими женщинами. Он сорвал с них кожуру, словно с фруктов, и швырнул оставшимся — поверженным — людям, которые отступали с планеты, мчались, чтобы сбежать от его мощи, забивались в крошечные космические корабли, чтобы упорхнуть в ночь.
