– Что подвернулось, тем и бей!
– Дай ему копье, – велел Персей стражнику. – Живо!
Амфитрион, недоумевая, принял у парня копье. Тяжелое, длинное не по росту, оно оттягивало руки. Наконечник тускло блестел, отражая диск полной луны.
– Бей! – рявкнул дед. – Бей меня!
Мальчик взял копье наперевес, острием назад. Ткнул в дедушку – медленно, поглядывая на Персея с опаской. Древко остановилось в локте от груди Убийцы Горгоны. Персей не шевельнулся.
– Я сказал: бей!
Мальчик ударил.
– Эй! – завопил стражник. – Сдурел?
Когда Амфитрион замахивался, копье едва не воткнулось парню в живот. Дед обидно захохотал. Зрители на всякий случай попятились.
– Бей!
Можно ли пронзить копьем дождь?
– Еще!
Дождь не бывает пьяным. Даже если из туч хлещет вино.
– Бей!
Копье ожило. Выставило вперед острие наконечника. Хищный лист лавра, выкованный из бронзы, метался в сумерках. Визжал от голода. Искал жертву, забыв, кто – внук, кто – дед. С каждым ударом копье становилось тяжелее. Зевесов перун; Олимп, вытянутый в струну.
– Бей!
Копье полетело в деда. Так бросают палку смеющемуся другу – двумя руками, ухватив поперек. Оружие бросают иначе. Машинально, в изумлении от странности броска, Персей схватил внезапный подарок – и внук, пользуясь мигом передышки, кинулся наутек. С разбегу он прыгнул на здоровяка Тритона – повинуясь не рассудку, а звериному чутью, тирренец подставил ладони, как ступеньку, толкая Амфитриона вперед и вверх, на ближайшую колонну. Обвив ногами «ствол», хватаясь за резьбу капители, мальчик вскарабкался выше. Отчаянный рывок, пальцы цепляются за выступ карниза – и вот он уже на крыше храма. Бегом, на четвереньках, грохоча босыми пятками по плитам мрамора, изъязвленным непогодой, по терракотовой черепице, дальше, на ту сторону…
– Позор! – весело заорал вслед стражник. – Стыдоба!
– Болван, – бросил Убийца Горгоны, и парень захлопнул рот, ничуть не усомнившись, кто здесь болван. – Мой внук усвоил урок. Бегство – тоже оружие. Его ты выбрал сам, а копье тебе предложили. Тот же, кто горланит: «Трус!» – дурак и завтрашний мертвец.
Стихла музыка. Дворец навострил уши.
– Все оружие, созданное для боя – мое. Чем же тогда сражаться со мной?
Трезвый, кусая губы, Персей с вызовом глядел на храм. Казалось, он ждет ответа от статуи Афины. Богиня молчала. Клятва Стиксом цепями сковала могучую воительницу. Вымолви она хоть слово, и судьба могла бы счесть это вмешательством в жизнь смертного брата.
– Здесь, – Персей указал на святилище, – лежит мой дед. Он воевал со мной хитростью. О, старик ловко владел этим оружием! Я проиграл схватку. Хитреца погубил не внук, но дочь…
– Диск? – робко поправил Леохар.
Он был уверен, что Персей оговорился.
– Дочь, – повторил Убийца Горгоны.
И ушел, не оборачиваясь.
СТАСИМ. ДИСКОБОЛ: БРОСОК ПЯТЫЙ
(двадцать восемь лет тому назад)
– Это не он!
Даная визжала так, что ее слышали титаны в безднах Тартара. На середине пути от тридцати к сорока – для большинства женщин Ахайи это означало старость – мать Персея сохранила девичью красоту. Еще она сохранила девичий вздорный норов, толкавший Данаю в омут истерики по любому поводу. Сейчас повод был не любой, а исключительный – утром Даная вернулась из Аргоса.
– Говорю вам, это не он!
Мегапент, басилей Тиринфа, тайком порадовался, что запер все двери в мегароне – и парадные, и черные. Небось, снаружи – рискни кто подслушивать – решили бы, что в зале происходит избиение сотни врагов одним героем, а не чинная беседа матери с сыном и невесткой в присутствии уважаемого родича. «Хорошо, что они не живут под общей крышей, – думал Мегапент, сравнивая двух женщин: Данаю и Андромеду. Сварливая прелесть старшей и суровое очарование младшей вряд ли вынесли бы длительное соседство. – Схватись они не на жизнь, а на смерть, и я буду знать, на кого поставить…»
– Кто – он? – спросил Мегапент, зевая. – Вернее, кто не он?
– Пройт! Твой папаша! Это не Пройт!
– Это облачный призрак, – предположил Мегапент, пряча ухмылку. – Истукан из бронзы, выкованный Гефестом. А, понял – это бог, обернувшийся моим отцом. Зевсу надоел Олимп, и он решил слегка покомандовать Аргосом…
– Придурок! – глотка Данаи превзошла все ожидания. – Это Акрисий, мой отец!
– Кого боги хотят наказать, – нахмурился Мегапент, – того они лишают…
Персей положил ему руку на плечо.
– А теперь с начала, – сказал Убийца Горгоны, и в зале стало тихо. – Мама, мы тебя слушаем. Ты приехала в Аргос и встретилась с Пройтом…
– Я думала, что он Пройт, – Даная зарыдала, что, впрочем, не мешало ей говорить. – Тот Пройт, какого я знала в юности. Пройт, кого я любила всем сердцем, о ком мечтала в тишине медного чертога. Сидя под замком, я ждала, что он придет…
– А пришел Зевс, – Персей был безжалостен. – В облике Златого Дождя. Мама, не отвлекайся. Ту историю мы знаем. Здесь все свои. Итак, ты встретилась с Пройтом…
Даная высморкалась в тряпицу.
– Он обманул меня. Прошло столько лет! Я не сомневалась, что это Пройт. Что он по-прежнему любит меня. Твой дед, мальчик мой, убит твоей могучей рукой. Хвала богам, направившим диск! Нам с Пройтом отныне ничто не мешало…
– И вы взошли на ложе?
– А что здесь такого? – вспылила Даная.
– Если в этом нет ничего такого, почему ты кричишь?
– Потому что это был не Пройт! Это был мой родитель, сукин сын Акрисий!
– Бред, – фыркнул Мегапент.
– Ах, бред? Это ты, братец, на ложе не отличишь собственной жены от коровы! А я… – Даная вновь залилась слезами. – Я помню каждую его повадку. Каждый жест! Он любил, когда я поворачивалась к нему вот так, а он делал так и так…
Она в деталях изобразила, что да как.
– Мама! – предостерег ее Персей. – Не отвлекайся. Если я верно тебя понял, на ложе ты выяснила, что Пройт – не Пройт. Что Аргосом по-прежнему правит Акрисий, твой отец и мой дед. Это чудовищное обвинение. Что, если ты ошиблась? Пройт за эти годы постарел. Он мог не проявить должной сноровки…
– Мой папаша тоже постарел! Тем не менее, его привычки остались прежними. Старый мерзавец по сей день сразу хватает тебя…
– Мама!
– А что? Ты же сказал, что здесь все свои!
– Свои, но не настолько. Оставь подробности при себе. Итак, тот, кого мы считали Пройтом – мой дед Акрисий. А тот, кого мы похоронили в храме Афины под именем Акрисия – на самом деле Пройт. Близнецы, они были так похожи, что люди могли ошибиться. Я вообще не видел деда, кроме как мертвеца на стадионе…
Мегапент встал. До него мало-помалу начал доходить ужасный смысл сказанного. Струйка пота, щекочась, двинулась вниз по хребту. В висках ударили бронзовые молоточки. Шутки кончились, разлом граната обернулся живой раной.
