— Ты никогда не захватишь Святилище Сердца! — прозвучал откуда-то позади них срывающийся голос Харбана. — Ты никогда не одолеешь нас!
— Я вас уже одолел, Харбан Квист. — Голос Гориана звучал отовсюду. — А захватывать ваше святилище у меня нет ни малейшего желания. Мне нужны лишь те, кто в нем находится. Отдай их мне, и никто из вас не пострадает. И я не причиню вреда вашим гор-каркулас.
— Ни шагу вперед, — крикнул Харбан, после чего громко заговорил на карку. Его люди зашевелились, в их голосах звучал гнев. — Мы не допустим, чтобы ты на наших глазах вырвал сердце горы. Лучше мы умрем.
— Я могу это устроить, — промолвил Гориан.
В его голосе появилась нотка раздражения. Мертвецы зашевелились, и та толика мужества, которую Харбан вселил было в своих соплеменников, мигом испарилась.
— Не испытывай мое терпение, Харбан. Когда-то мы были друзьями. Поэтому я и предлагаю тебе жизнь в обмен на то, что все равно заберу.
— Мы никогда не были друзьями, Восходящий. — Тон Харбана говорил об утрате самообладания. — Карку…
— Харбан, нет! — Возглас Джереда эхом отдался от стен Интен-Гор. — Не позволяй ему искушать тебя. Он не блефует.
— Ну, ну, ну. — Полный снисходительности голос Гориана прозвучал так, что Арков не удивился бы, почувствовав, как тот похлопывает его по плечу. — Вижу, казначей Джеред, ты, как и прежде, опекаешь мою сестренку и, как прежде, у тебя это плохо получается.
— Ты не повредил ей, Гориан?
— Может быть, только задел ее гордость.
— Забирая Кессиана, ты ведь знал, на что шел. Ты понимаешь, что мы будем охотиться за тобой, пока не вернем мальчика.
Гориан ответил не сразу. Арков даже подумал, что Джеред, возможно, ошибся.
— Другого я от вас и не ожидал. Да, мальчика я забрал, ему ничто не угрожает, и он останется со мной. Он великий талант, мой сын. Но хватит пустых слов, казначей. Нечего тянуть время, от этого никто из нас не выиграет. Лучше уговори их принять мои условия. Ты ведь прекрасно понимаешь, что победить меня здесь и сейчас не в твоих силах. Ты понимаешь это точно так же, как и то, что каждый человек, который умрет сегодня, пополнит ряды моего войска.
— Вот почему тебя необходимо остановить.
— Тебе это не под силу, — сказал Гориан, и в его голосе прозвучало нечто, похожее на сожаление. — Единственное, что ты можешь, это склониться передо мной. Харбан скажет тебе, что гора падет, а мир перевернется. Я тоже познакомился с этим пророчеством. Велел кое-кому доставить его мне. Пророчество следует понимать в переносном смысле. Падет не Интен-Гор. Единственной горой, которая обрушится на самом деле, будет Конкорд. Подумайте об этом, когда я заберу то, что мне нужно, а вы все будете наблюдать за мной с сознанием собственной беспомощности.
В гнетущей тьме вонь холодного пота смешивалась с гнилостным смрадом мертвечины. Прежде Арков никогда не попадал в безвыходное положение, но сейчас, слыша, как Джеред прокашливается, пытаясь сохранить самообладание, он подумал, что это, несомненно, как раз такой случай.
— Огласи свои требования, — промолвил Джеред.
— Нет, казначей! — Харбан попытался выступить вперед, но в темноте на кого-то наткнулся. — Нет! Не тебе выносить приговор моему народу. Каркулас не покинут Интен-Гор. Я этого не допущу.
Джеред повернулся на его голос.
— Он все равно их заберет. А ты можешь либо погибнуть, либо остаться в живых для предстоящей борьбы. Твоя гора не падет. Гориан не обрушит ее себе на голову. Подумай, Харбан. Приказывая наступать в этой тьме кромешной, ты ничего не добьешься и отдашь Гориану все. Подумай.
Молчание, казалось, длилось вечность.
— Гориан?
— Да, Харбан.
— Мы приведем их к тебе.
— Мудрое решение.
— Но знай, что теперь ты заклятый враг каждого карку. Что мы не успокоимся, пока ты не будешь убит, а твое тело брошено на съедение зверям.
— Если это улучшит твое самочувствие, я скажу, что теперь буду дрожать от страха.
— Мерзкий ублюдок, — проворчал себе под нос Джеред, потом возвысил голос: — Верни свет, Гориан. И отзови своих мертвецов. В противном случае мы убьем каркулас, и ты ничего не добьешься.
— Мы все равно это сделаем, — тихонько промолвил Арков.
— Нет, — возразил Джеред. — Его это не остановит, разве что замедлит, а вот у карку разорвется сердце. А они в ближайшее время потребуются Конкорду.
Лишайники и водоросли снова начали светиться. Перемещение теней показало, что мертвые двигаются назад. Однако у замерзшей кромки озера они остановились и замерли.
— Отдай их мне! — Теперь, когда свет уменьшил страх, голос Гориана уже не казался таким могучим и всепроникающим.
— Это самый ужасный день в моей жизни, — вздохнул Джеред и кивнул Харбану. — Давай, Харбан. И помни, это не конец. Ты должен верить.
Харбан повернулся и дрожащим, потрясенным голосом отдал приказ. Карку повиновались молча. Из их глаз струились слезы.
859-й Божественный цикл, 25-й день от рождения генастро
— Как ему удалось обрести такое могущество? — требовательно спросил Джеред.
Миррон все еще дрожала, и Джеред беспокоился за нее, несмотря на все ее способности. Она долгое время провела в воде, подо льдом, который создал Гориан, и вырвалась, только когда он ушел и освободил природные стихии. На поддержание тепла тела у Восходящей ушло много собственной внутренней энергии, и теперь, несмотря на то что у ее ног ревел костер, она не могла согреться быстро. Миррон слишком устала для того, чтобы фокусировать и пропускать сквозь свое тело теплые потоки. Вся ее одежда и волосы были в подпалинах от недавнего внутреннего жара, губы посинели, глаза налились кровью.
— Я видела это. Как раз в тот момент, когда он нанес мне удар. Но я не знаю, как он это делает. Как мой сын? Вы освободили Кессиана?
— Мы не могли добраться до него, Миррон. Мы объясним тебе все. Пожалуйста, мне нужно, чтобы ты сосредоточилась. — Джеред бросил взгляд на Аркова, который поднял брови. — Что ты видела?
Миррон закатила глаза и вздохнула так печально, что у Джереда сжалось сердце.
— Он… — Она осеклась, и слезы выкатились из-под ее век. — Он…
— Ну, ну, успокойся. — Джеред сел рядом и обнял ее.
Женщина прильнула к его руке и заплакала: ее рыдания разнеслись по пещере, заставив головы тех, кто остался здесь, повернуться в ее сторону. Карку разделяли ее боль и страдания. Они тоже лишились самого дорогого, потеряли гор-каркулас. Правда, на острове находились немногие: все, кроме самых отважных, уже покинули Интен-Гор.
