Рафен устроился на полу, привалившись к стене. Паразит словно вытянул из него все силы. Ему нужно было постараться, чтобы просто подняться на ноги.
— Ни одна тюрьма… не сдержит Астартес, — произнес он, вложив в слова больше уверенности, чем у него было. Тарик секунду помолчал.
— А сейчас ты будешь спрашивать меня, как я собираюсь сбежать отсюда? — Орел Обреченности хмыкнул. — Интересно, Байл решил, что, если мы на двоих сообразим маленький план, то станем лучшими друзьями?
— Я не сомневаюсь, что эта сволочь ничего не делает просто так. Все, что я видел с тех пор, как попал на этот остров, стало для меня уроком, — он вздрогнул, когда личинка пошевелилась внутри его грудной клетки.
— Я тебе не верю! — Тарик говорил все громче, в голосе неизвестно откуда появились эмоции.
— Келлет сбежал и пропал в горах, а тебя привезли через пару минут? Байл держит нас за идиотов?
— Келлет… — медленно произнес Рафен. — Это тот, которого расстреляли пушки на берегу?
— Боевой брат из Каменных Сердец, — прозвучал ответ, — теперь мертв.
— Я не шпион. — взвился Рафен, как от удара. — Поверь мне, Орел Обреченности, в этом гнилом месте нет никого, кто бы так, как я желал, чтобы Фабий подох!
Второй Астартес снова замолчал, и через некоторое время Рафен начал думать, что Тарик больше не будет разговаривать с ним; но тот заговорил снова:
— Как они тебя поймали?
Рафен помедлил. Фабий сейчас мог слышать каждое слово, произнесенное ими. Он был склонен оценивать ситуацию и взвешивать каждое свое действие, и, несмотря на то, что его импровизированная тюрьма была построена из утиля и обломков, Кровавый Ангел ни минуты не сомневался, что так называемый Прародитель мог со всех сторон опутать ее подслушивающими устройствами и экранами наблюдения. К тому же, была вероятность, — мысль об этом была настолько отвратительна, что он не желал об этом думать — что среди пленников был шпион …и еще хуже, этим предателем мог оказаться Тарик. Про себя он отметил: меньше, чем за день это место уже заставило его утратить доверие ко всему и вся.
Поэтому он ответил, тщательно обдумывая каждое слово:
— Я был на борту корабля Адептус Механикус. Я тайно проник туда… Я знал, что у хозяина корабля какие-то дела с Байлом, но не знал, что он окажется настолько глуп. Корабль взорвался, когда пытался атаковать планету. Я успел запрыгнуть в спасательную шлюпку, и сростки подобрали меня в океане.
— То есть… ты попал сюда по своей воле? — спросил Тарик.
Рафен кивнул:
— Да. Это за мои грехи. А ты?
— Меня взяли во время перелета. Я летел на медицинском катере на планету нашего Ордена, Гатис… Меня ранили, когда мы сражались на Некронтире. Корабль заманили в ловушку и уничтожили.
Кровавый Ангел задумался над последними словами Орла Обреченности:
— И твой Орден решил, что ты пропал вместе с катером.
— Угу, — подтвердил Тарик, — тут у всех примерно такие же истории, как у меня. Слуги Байла собирают нас — раненых, без вести пропавших, изгнанных. Привозят сюда, и делают то, что только им понятно. Мы пропали, Рафен. Про нас забыли. Мы уже мертвые — так что можем только дожидаться смерти.
Личинка снова зашевелилась, и Рафен тихонько зашипел от боли:
— Проклятье! Эти паразиты — чтобы медленно убивать нас?
— Нет, — голос Тарика стал совсем страдальческим, когда он начал объяснять, — Келлет считал, что это такие ксеносы, или даже мелкие варповы твари. Байл и его Новые Люди используют их, чтобы управлять нами. Нет лучше кандалов, чем те, что человек таскает прямо в себе.
— Новые Люди… — повторил за ним Рафен. — Я слышал это название раньше.
— Чейн и другие, — произнес Орел Обреченности, — результаты экспериментов, которые Байл в свое удовольствие ставит над человеческими существами. Представь себе полную противоположность тем благородным замыслам, которыми руководствовались, когда создавали Астартес. Байловы монстры — больные на всю голову психопаты, но смелостью и силой они соперничают с нами. Они — нечто противоположное нам, это генетически усовершенствованные убийцы, у них нет ни души, ни совести, никакого понятия о морали.
Тарик снова помолчал:
— Помнишь, ты спрашивал в камере? Ты спрашивал, что этот предатель делает с нами.
Рафен наклонился к отверстию, и произнес совсем тихо:
— А ты знаешь ответ?
— У меня есть одна мысль… — услышал он. — Ты, скорее всего, видел башню, там, на горе.
Внутри нее… камеры. В них — ужас и боль.
Голос Тарика стал злым:
— Некоторых из нас забирают туда из наших камер, и они не возвращаются. Других мучают по несколько дней… когда их возвращают, они похожи на тени самих себя. Это чтобы мы видели, что с нами будет… — он тяжело вздохнул.
— Представь себе талантливого ребенка, который хочет понять, как соткан гобелен. Он распускает его, чтобы изучить. Он раздергивает его по ниточке. То же самое Байл делает с нами, Кровавый Ангел. Он разбирает нас и собирает заново, словно мы — головоломка для его развлечения.
Руки Рафена сжались в кулаки.
— Если он там — я доберусь до него. Мои дела с ним не закончены.
— Молись, чтобы тебе не попасть туда, — отрубил Тарик, — ты ничего там не найдешь, кроме медленной смерти и потери себя…
Рафен взглянул на свои покрытые полосками грязи пальцы, думая о кристаллическом сосуде.
— У меня нет выбора, — прошептал он.
Второй космодесантник продолжал, говоря, казалось, сам с собой:
— Нас изолируют друг от друга. Мы месяцами можем не видеть лица другого Астартес. Байл знает, что, пока он держит нас порознь — это сводит к нулю вероятность заговора… Но, думаю, он может нам позволить говорить друг с другом — просто, чтобы поиздеваться, — он снова вздохнул, — никто и никогда не мог сбежать отсюда.
— Я не собираюсь бежать… — начал Кровавый Ангел, но неожиданно издалека Рафен услышал резкий стук кости по металлу. Стук приближался.
— Это охрана, — прошипел Тарик, — если нас застукают за разговором, они пустят в камеры гнилостный яд, он разъест нам легкие. Достаточно большая доза этого химического газа могла убить даже Космодесантника.
Орел Обреченности заговорил быстро, с неожиданным напряжением:
— Слушай меня, Кровавый Ангел. Ты не должен спать! Не позволяй себе видеть сны! Они пролезут к тебе в мозг и впустят туда кошмары… У Байла есть слуги, которые владеют магическим зрением. Их воля управляет нами, когда нам дают отдых. Не спи! — голос Тарика становился все тише.
— А еда… Чейн подмешивает туда сильные наркотики, мы не можем их распознать, и они разрушают волю! Протеин надо искать в другом месте… Мох на стенах, он растет на железе. Если других вариантов нет — некоторые ловят на еду сервиторов…
