— Сэр? — обратился к командующему вокс-офицер. Саррен взглянул на него, отрываясь от раздумий, и не понимая, что его внимание пытались привлечь уже почти минуту.
— Да?
— Сообщение с орбиты. Имперский флот вновь вступает в бой.
Саррен сотворил символ аквилы — по крайней мере, попытался и заворчал, когда перевязанная рука откликнулась болью. Вместо этого полковник одной рукой показал крыло орла.
— Понял. Да пребудет с ними Император.
После слов он вернулся к наблюдению за дислокацией войск в городе. Экипаж танка продолжил работу на постах.
Значит Имперский флот вступает в бой.
Вновь.
Каждые несколько дней разворачивалась одна и та же картина. Объединённый флот Адептус Астартес и Империума выходил из варпа рядом с планетой и атаковал окружившие мир корабли орков. Бой длился несколько часов, обе стороны несли колоссальные потери, но орки неизбежно отбрасывали нападавших, благодаря огромному численному превосходству.
Отступив в ближайшую безопасную систему, корабли в течение какого-то времени перегруппировывались под руководством адмирала Пэрола и Высшего Маршала Хелбрехта и готовились к новой атаке. Прямолинейно и грубо. В космической войне такого масштаба мало места для изящества. Саррен понимал эту тактику — броситься в атаку в сердце вражеского флота, нанести максимальный урон, и затем отступить в безопасное место. Необходимость в тяжёлой войне на истощение.
И это мало вдохновляло. Города-ульи были на грани. Без подкреплений в ближайшие недели многие падут. Нечастые сообщения из Тартара, Инферно и Ахерона рисовали всё более мрачную картину, как и ответы Саррена о ситуации в Хельсриче.
Если не…
— Сэр?
Саррен посмотрел налево, где на посту сидел вокс-офицер. Одной рукой он прижимал к голове наушники. И выглядел побледневшим.
— Экстренный вызов с орбиты от ”Змеиного”. Они запрашивают немедленное отключение всех противовоздушных орудий в районе доков.
Саррен подался вперёд. В доках осталось совсем немного сил ПВО, но дело было не в этом.
— Что ты сказал?
— ”Змеиный”, сэр, ударный крейсер астартес. Они запрашивают…
— Трон, отдайте приказ. Отдайте приказ! Отключить все уцелевшие противовоздушные турели в порту!
Экипаж танка хранил молчание. Они смотрели и выжидали.
Саррен прошептал единственное слово так тихо, словно боялся, что оно окажется неправдой.
— Подкрепления…
Единственный корабль.
”Змеиный”.
Цвета морской волны и чёрный как уголь, подобно дракону из мифов крейсер бросился сквозь флот врага, в то время как остальные боевые корабли Империума обрушились на окружающее планету кольцо орочьих судов.
Он единственный сумел прорваться, проскочив сквозь заградительный вражеский огонь, щиты храбреца почти отключились, а корпус был объят пламенем. ”Змеиный” не стал вступать в бой. Когда крейсер астартес достиг верхних слоёв атмосферы, десантные капсулы и ”Громовые ястребы” подобно ливню обрушились из окованного железом чрева на охваченный войной мир.
Исполнив свой долг, ”Змеиный” повернул обратно в битву. Капитан судна скрипел зубами от бесконечных докладов о повреждениях, сулящих смерть любимому кораблю, но не было бесчестья погибнуть, исполнив столь важный долг. Он действовал согласно приказам высочайшей силы — от воина на поверхности планеты, чьи деяния уже были записаны в сотнях летописей имперской славы. Воин потребовал пойти на риск и доставить на Армагеддон подкрепления независимо от вставших перед ними препятствий.
Его звали Ту’Шан, Повелитель Рожденных в Огне, и ”Змеиный” исполнил его волю.
Но крейсер не погиб. Чёрный силуэт затмил громоздкие и раздувшиеся эсминцы орков, разрывавшие корабль на части. Другое, гораздо более огромное судно, превратило в металлолом корабли ксеносов шквальными бортовыми залпами, подарив ”Змеиному” столь необходимые драгоценные секунды, чтобы во второй раз проскочить сквозь заградительнуый огонь ксеносов.
Когда они прорвались, капитан крейсера прошептал молитву и подал сигнал старшему связисту на мостике.
— Отправьте сообщение на ”Вечный Крестоносец”. Передайте им искреннюю благодарность от нашего ордена.
Ответ с боевой баржи пришёл почти сразу. Мрачный голос Высшего Маршала Хелбрехта эхом разнёсся по мостику ”Змеиного”.
— Это Чёрные Храмовники должны благодарить тебя, Саламандра.
Твари ворвались в очередное наземное убежище.
Люди хлынули на улицу через разрушенную стену, подобно крови из раны. Любому человеку можно простить панику, когда весь выбор — умереть, сжимаясь от страха или умереть, пытаясь сбежать в безопасное место, которого может и не существует. Глядя, как они погибают, я повторяю себе эти слова и изо всех сил стараюсь не осуждать смертных, и не оценивать их по высочайшим стандартам чести, которые применяю к братьям. Они просто люди. Моё отвращение неправильно и неоправданно. Но оно есть.
Умирая, дети и люди всех возрастов визжат, как свиньи на бойне.
Эта война подобна яду. Здесь, в ловушке и вдали от моего ордена, мой разум наполняют мрачные предубеждения. Становится трудно согласиться с тем, что я должен умирать ради того, чтобы гражданские продолжали жить.
— Атакуем, — обращаюсь я к братьям, мой голос едва слышен сквозь рёв двигателя. Вместе мы выпрыгиваем из мчащегося ”Носорога” и обрушиваемся на арьергард зелёнокожих.
Крозиус вздымается и опускается, также как вздымался и опускался уже десять тысяч раз за последний месяц. Орёл из адамантия звенит, рассекая воздух. Он сверкает от высвобождаемой энергии, когда силовое поле встречается с бронёй и плотью. Встроенная в рукоять оружия жаровня выпускает серую дымку священных благовоний, подобно кольцам тумана оплетающую всех нас — и друзей и врагов.
Усталость отступает. Обида слабеет. Ненависть — вот величайшая эмоция очищения, главенствующая над остальными. Кровь, смрадная и нечеловеческая, подобно дождю орошает мой доспех. Когда она пачкает чёрный крест на груди, отвращение вспыхивает с новой силой.
Треск. Булава-крозиус оборвала жизнь ещё одного ксеноса. Треск. Другого. Мой наставник, великий Мордред Чёрный, почти четыре века нёс это оружие в битвы против врагов человечества. И теперь у меня вызывает отвращение мысль, что возможно его никогда не заберут из Хельсрича. И наши доспехи. И наше геносемя. Какое наследие мы оставим, когда последний рыцарь падёт под подлыми клинками тварей?
