— Мне это безразлично. Я не планировщик, и доверяю замыслу Лоргара гораздо больше, чем твоему.
— Но мы должны формировать события в соответствии с…
— Мы же сказали, что нам все равно, — в глазах Аргела Тала полыхнуло расплавленное серебро. Это были глаза Раума. — Мы пришли сюда помолиться, Обманщик. Ты оскверняешь святость этого места своим змеиным языком.
— Обманщик?
Серебро померкло.
— Так тебя называет Раум, — подтвердил Аргел Тал.
— Ясно. В таком случае, я более тебя не побеспокою, мальчик мой, — Эреб начал уходить, однако в последний момент замешкался. Он рискнул коснуться плеча Аргела Тала. Воин и обитающий внутри офицера демон позволили ему это. — Я буду делать то, что должен, чтобы организовать события по своему разумению, поскольку не собираюсь проиграть войну за дух человечества из-за того, что другие слишком слепы, чтобы узреть свет. Я всего лишь хотел, чтобы ты был на моей стороне, Аргел Тал.
Глазные линзы Аргела Тала, обладавшие синевой колхидского неба, встретились с глазами бывшего учителя.
— Тебя всегда сопровождает смерть. Кто должен умереть на сей раз? Чья гибель направит судьбу по избранному тобой пути?
— Многим жизням придется оборваться, пока мы не поднимем флаг Гора над стенами Терры. Почти все они сражаются на той стороне.
— Почти. Не все.
Эреб вздохнул, как будто не желая отягощать брата по Легиону неприятной истиной.
— Нет, не все.
Губы Аргела Тала скривились.
— Кхарн, — это был не вопрос. — Вот зачем ты ко мне пришел. Где-то на тропах судьбы Кхарн испортит твои планы, и ты хочешь, чтобы он умер.
Эреб не ответил. Молчание само было ответом.
Тишину нарушил скрипучий визг протестующего керамита и влажный хруст костей, раздирающих плоть. Узловатые пальцы со множеством суставов удлинились, обнажив длинные черные когти. Лицевой щиток Аргела Тала исказился, став собачьей пастью, известной как лицо Раума, а затем перетек в посмертную маску самого Несущего Слово, напоминавшую о погребенных королях-фаэронах из мифов древнейших империй.
Эреб имел репутацию одного из самых сдержанных и спокойных воинов во всех Восемнадцати Легионах. Ему были известны тайны, которых, как он полагал, не знал больше никто. Он руководил просвещением генетических полубогов. Но даже он попятился от одержимого тела Аргела Тала. От покрытых черными прожилками перепончатых крыльев воина исходил темный туман с пряным смрадом разлагающейся плоти.
— Аргел Тал, — начал Эреб.
— Умолкни! Твои пророчества — яд. Нас тошнит от чужих нашептываний насчет будущего. По крайней мере, Лоргар не требует от нас плясать под дудку судьбы.
— Но я пришел с предостережением.
— Ты пришел с ложью, интригами и предательством!
Аргел Тал заревел и взмахнул лапой. Эребу еле удалось парировать крозиусом, отступив назад и отведя удар в сторону. Когти демонического существа врезались в другую статую Несущего Слово, снеся ее с пьедестала и разбив о каменный пол.
Эреб крепче сжал крозиус.
— Мальчик, — произнес он. — Довольно.
— Похоже, будто мы хотим предать Кхарна? Он последний брат из плоти и крови, кому мы верим. Он последний, кто никогда не подведет нас, и последний, кого мы ни разу не подвели. Ксафен мертв, ты стал змеей, Аквилон убит. Остался только Кхарн. С нами он удержит оба Легиона вместе. С нами он не даст примархам убить друг друга.
Существо, ранее бывшее Аргелом Талом, шагнуло вперед.
— Убирайся от нас. Мы голодны, а нет вина слаще, чем кровь Легионов, и нет пищи вкуснее, чем соленая плоть Легионов.
Эреб сделал еще один шаг назад, однако на его лице не было страха, только благоговение.
— Ты стал живым памятником божественному величию Пантеона. Как же далеко ты продвинулся с того дня, когда я забрал тебя из семьи.
— Мы стали Истиной. Мы велели тебе уходить. Теперь уходи.
Эреб не стал снова поднимать крозиус. Он просто вытянул руку, чтобы демон не приближался.
— Я не собираюсь просить тебя пролить кровь Кхарна. Я знаю, что ты никогда этого не сделаешь. Вы слишком долго были братьями, совместно пройдя множество приведений к согласию. Я пришел не за этим.
Аргел Тал стоял на месте. Бронированные плечи поднимались и опускались в такт тяжелому нечеловеческому дыханию.
— Мы слушаем.
— Кхарн падет до конца войны. Я видел это много раз. Аргел Тал, ты будешь сражаться рядом с ним. Ты — единственный, кто может сохранить ему жизнь.
Чудовищное создание издало ворчание, сплюнув на пол сгусток слюны-ихора.
— Кхарна невозможно убить.
— Это говорит братская преданность, — Эреб рискнул закрепить крозиус за спиной, делая это медленно, чтобы не вызвать гнев существа. — Я говорю правду, сын мой.
Серебристая посмертная маска исказилась, колеблющаяся ртуть изобразила страдальческое выражение.
— Мы больше не твой сын.
— Нет. Прости меня, сработала старая привычка, — Эреб вновь поднял руку. — Я расскажу тебе, как спасти брата. Разве я когда-либо обходился с тобой несправедливо? Откуда эта злоба?
Ее причины были внутри и вовне. Демон в сердце, который наполнял кровеносную систему злобой. Ярость от того, как Кор Фаэрон и Эреб ведут себя с примархом. Раздражение от того, как они оба насмешливо и многозначительно улыбаются, заявляя, будто знают все и обо всем.
Аргел Тал подавил ярость, с трудом загнав ее внутрь. Раум болезненно царапал кости, желая убивать, убивать, убивать, но в этом не было ничего нового. Демон ненавидел Первого капеллана на каком-то инстинктивном, неземном уровне. Он всегда испытывал к Эребу отвращение, как ночные существа не выносят солнца.
— Это злоба Раума, — произнес Аргел Тал, хотя она принадлежала и ему самому. — Говори, что хотел.
— Ты в силах спасти Кхарна. Видение сложно истолковать, ведь будущее — это не дорога, а паутина. Каждое решение расходится на миллион других вероятностей. Но вот что я могу сказать точно: Кхарн умрет на восходе на планете с серыми небесами. Во всех будущих, что я видел, он умирает, когда небо озаряется рассветом. И умирает с клинком в спине.
— Чей это клинок?
— Кого-то, кто его ненавидит. Я чувствую лишь эмоции убийцы, но не его лицо.
Аргел Тал успокоился, мягко забрав у Раума контроль над их общим телом. Это был ментальный эквивалент разминки мышц после долгого сна. Уже заскучавший демон, не ощущавший никакой добычи, с которой можно было бы поиграть, уступил, издав лишь брюзгливое бормотание.
Это то предложение, о котором тебя предупреждал твой отец-божок?
